— Что произошло? — Элимир поднялся, приблизился и коснулся подбородка.
— Упала, мой господин, — выдавила шепотом. — Готова понести наказание.
— Больно? — провел пальцем прямо по ране, от чего я вздрогнула и закрыла глаза.
— Очень, мой господин.
— Иногда мне начинает казаться, что я люблю тебя.
Удивленно распахнула глаза и нахмурилась.
— Потому что наказывать я тебя не хочу.
— Господин?
Развернул меня за плечи к себе спиной и коснулся шеи губами. Физически совершенно ничего не почувствовала. Без секса из этой комнаты я не выходила никогда, так что всегда была готова. Из губ вырвался наигранный стон.
— Ты такая нежная девочка. Иногда я не понимаю, как тебе удается терпеть все, что с тобой делают.
— О-о-ох, — громко простонала, когда его руки бесцеремонно сжали грудь.
Чтобы продолжать играть свою роль, мысленно несколько раз повторила третье правило: «Твое тело лишь сосуд, главное — душа и сердце, что находятся внутри».
— Клянусь всеми богами, я бы сделал тебя только моей, но ты слишком прибыльна.
Пальцы собрали ткань платья и потянули вверх. Приблизилась к столу и облокотилась. Продолжила издавать звуки сбившегося дыхания и стонов от его движений. В уме задумалась над сказанными словами. Я никогда ни о чем не просила, но после таких признаний можно попробовать. Дождалась, пока Элимир закончил, поправила платье и повернулась.
— Господин, — прошептала дрожащим голосом.
— Да, Розочка, — отозвался тот с тяжелым дыханием удовлетворенным голосом.
— Могу я у вас попросить об одной услуге?
— Да-а-а. Чего ты хочешь? — облизал губы и поймал мой взгляд.
— Моя подруга Астра…
— Ах да, какой сюда пришла, такой и по сей день осталась, — перебил со смешком.
Потребовались огромные усилия, чтобы не поменяться в лице. Пальцы непроизвольно сжались до хруста костяшек.
Это он ее сломал совсем крошкой.
— Не то что ты: опытная, умная, терпеливая, податливая и абсолютно послушная.
Было очень противно слышать о себе такое. Пришлось прокрутить про себя четвертое правило: «Всегда продолжай любить себя, несмотря ни на что».
— Я вас умоляю, дайте ей отдохнуть и прийти в себя, — произнесла спокойным голосом.
— Ты хочешь, чтобы она не работала? — переспросил недоуменно. — Сколько? Ночь, две?
— Несколько месяцев, — буркнула и выдержала тяжелый взгляд.