- Тебе подарили перцовый баллончик на восьмое марта, - заметила
Марго. Еву она недолюбливала. – Пользуйся на здоровье!
Ева хотела что-то ответить и уже возмущенно захлопала пушистыми
ресницами, но Данилов перебил:
- Лава, дальше!
- Судебные приставы зовут в четверг в рейд по алиментщикам. Если
будет время – схожу. Но мне нужен будет фотограф.
- У меня в четверг командировка с Евой на весь день, - тут же
отозвался фотограф Гриша.
- Разумеется, - буркнула Лава. Ездить с Евой Гриша любил куда
больше, чем ходить в рейды с Лавой. Ева писала статьи о многодетных
семьях, победительницах конкурсов красоты, экологически чистых
фермерских продуктах, выставках кошек и конных клубах. Красиво,
чистенько, уютно. А с Лавой Грише постоянно приходилось рисковать и
лезть в неприятные места, куда ни один нормальный человек
добровольно не пошел бы, где можно либо камеру разбить, либо лицо.
Его уже не раз порывались бить то наркоманы за попытку
фотографировать в притоне, то полицейские – за то, что натоптал на
месте преступления. Так что Гришу, конечно, легко понять, но Ева со
своими подопечными точно справилась бы сама – у нее в соцсетях
полно красивых фото, сделанных просто на телефон.
- Лава, можно я пойду с вами? – спросил вдруг стажер. – Я умею
фотографировать.
Не хотелось соглашаться, но, кажется, вариантов не было. Лава
кивнула. Пока экономический обозреватель долго и нудно рассказывал,
почему данные областного правительства по росту цен на продукты
расходятся с Росстатом, и как преодолеть это несоответствие, она
гоняла одну и ту же мысль: нелогично, всё нелогично. Если малышке
Еве, которую так домогался покойный спонсор журналистского конкурса
Тихомиров, подарили на Восьмое марта баллончик для самозащиты, то
ей, Лаве, – шуточный набор юного детектива. И там среди всякой
ерунды были дактилоскопический порошок, перчатки и кисточка. Они
так и лежали в бездонной Лавиной сумке.
В квартире Германа она осторожно, салфеткой, подняла с пола
тюбик губной помады, которым была нарисована неприятная картинка и,
когда посторонние покинули помещение, осторожно провела по нему
кисточкой с порошком. Никаких следов не было. Абсурдность
происходящего заставила ее зарычать. Допустим, Кристина стала вести
себя неадекватно и намалевала на стене рожу с клыками. Допустим. Но
зачем с тюбика стирать отпечатки? Все равно других подозреваемых в
порче имущества быть не может! И раз она стерла эти отпечатки –
значит, не так уж неадекватна была? Если это и чертовщина, то
какая-то убогая. У девушки из состоятельной семьи такой косметики
просто быть не может! На прикроватном столике лежала ее косметичка,
и там все было как раз логично: «диоры», «шанели» и прочие
бутиковые радости. И вдруг кривой тюбик за девяносто восемь рублей.
Да его даже в руки взять неприятно! Нет, либо эти дети просто
безумны с колыбели, либо она чего-то не понимает…