– И что придумала моя прекрасная фея? – я без зазрения совести врубил своё врождённое обаяние на полную катушку, только результат оказался прямо противоположный.
Как в далёком теперь уже детстве старшая родственница отвесила мне увесистый подзатыльник и раздражённо прошипела:
– Мне безумно жаль, что какой-то несчастной придётся разделить с тобой часть своей жизни. Ты такой же болван, как и твои дед и отец!
– Что вы себе позволяете, сударыня? Вы бьёте герцога, а не сопливого мальчишку, которым я был пятнадцать лет назад!
– Мало тебя пороли и ставили в угол, племянник! Сколького времени для тебя сохраняется новизна невест?
– Две недели. Не больше, – я так и не понимал, чего от меня хочет впавшая в бешенство лесная волшебница.
– Говард, если не хочешь загреметь к алтарю с одной из этих пустышек, научись включать мозги!
– Вы всегда требуете от окружающих невозможные вещи!
– О боги Пущи! За что мне всё это! Ты просил помочь. Я всё бросила и примчалась тебе на выручку. А ты, ты, даже немного пошевелить мозгами не желаешь!
Очаровательная колдунья из Серебряного леса в гневе была чудо как хороша. Очень светлые золотистые волосы сейчас развевались точно грива дикой кобылицы. Тёмно-зелёные глаза сверкали так, что казалось, ещё чуть-чуть, и в меня ударит молния за мою глупость и недогадливость.
– Герцог Говард Турэлл, либо ты возьмёшься за ум, либо я вернусь в Серебряный лес. Не важно, что там будут две лекарки. Нам будет проще в четыре руки воевать с хворями и разными проблемами со здоровьем местных жителей! – она упёрла руки в крутые бёдра и принялась наступать на меня с неотвратимостью океанской волны. – Гадкий мальчишка! Пора уже за ум браться! Хватит только развлекаться и работать тогда, когда нельзя переложить эту неприятную обязанность на кого-то другого!
– Мэйвинн, ты от всех требуешь невозможного. Мне искренне жаль несчастного мужчину, которого ты заставишь на себе жениться!
– Ха! Дурачок! Я выйду только за того, кто докажет мне, что достоин моей любви и верности! Такой ленивый баран, как ты, точно никогда не завоюет сердца ни одной дочери серебряного леса.
– На что спорим, что ты ошибаешься, милая тётушка. Я покорю первую запавшую мне в душу фею. По рукам?
– Племянник, а если ты потерпишь фиаско? – изумрудные глаза потемнели от с трудом сдерживаемого гнева.