Ида разглядывала дом, стараясь припомнить все до мельчайших деталей.
Дом небольшой, одноэтажный, но с уютным чердачком, где можно даже спать на раскладушке, глядя в небо через маленькое оконце. В главной комнате тяжелый самодельный обеденный стол, плита с газовым баллоном, холодильник и буфет. Есть еще две спальни. В одной у Иды осталась ее дачная детская библиотека, в другой стоит большой ламповый «Горизонт» с ужасно тугим переключателем и зернистой черно-белой картинкой. Даже если за все эти годы в дом кто-то влез, не было сомнений, что все вещи остались на своих местах. Если только вор не собиратель старья.
Напротив дома – обветшалая и как будто даже съежившаяся под тяжестью своих лет баня с одним единственным окошком и развалившимся крыльцом. На месте поленницы осталась лишь куча мелких истлевших дров.
То, что было когда-то огородом, а потом садом, теперь переродилось в настоящие джунгли. Словно войско лихих кочевников участок захватила крапива и сорная трава. Посреди бывшего цветника нагло торчало семейство дудника, покачивая зелеными, еще не распушившимися парашютами. Место для теплицы отвоевали себе лопухи. Кусты малины совсем одичали и превратились в бесполезные колючие заросли, ползущие вдоль проволочной ограды и сующие сквозь нее свои цепкие когти. Темные лохматые облепихи скорбно склонились, как будто оплакивали царящий кругом беспорядок. В печальном недоумении торчала посреди сада единственная, доживающая свой век старушка-яблоня.
Ида вынула из кармана тяжелую связку ключей, взятую у родителей. Выбрав самый длинный, всунула его в висящий на калитке доисторический чугунный замок. С замком пришлось повозиться, сначала Иде, а потом и Андрею.
Когда Ида, отперев входную дверь, наконец-то переступила порог дома, странное чувство овладело ею. Дом словно глядел на нее печальными глазами преданного состарившегося пса, который только что очнулся от болезненной дремоты и еще не в силах поверить, что хозяйка наконец-то вернулась. Все в этом доме было жалким, покинутым и берущим за душу.
Радостно, точно повизгивая, заскрипел под ногами давно не хоженый пол.
Ида медленно обходила большую комнату, поглаживая рукой пыльную, рваную клеенку стола и стараясь воскресить в памяти забытый запах детства. Стулья, чайник, банки и занавески – все осталось, как было десять или двенадцать лет назад. Раз в год сюда ненадолго заезжал отец Иды, заплатить взнос и покосить траву. На столе и на подоконнике валялись засохшие мумии ос, шмелей, бабочек. Со стены улыбался детской улыбкой олимпийский медвежонок.