— У тебя даже визитки есть? —
удивился я, принимая замусоленную, потрёпанную карточку.
— А как же! — с гордостью ответил
он. — Непременный атрибут творческой личности.
Я внимательно рассмотрел маленький
прямоугольник плотной бумаги. Визитка была старой, возможно, даже
единственной у него, словно бы напечатанной для примера. На ней
коротко, простым шрифтом было набрано: «Поэт Мехельсон». Ни слова
больше. И ниже — его номер мобильного телефона.
Я спрятал визитку в карман. Мало ли,
а вдруг действительно пригодится.
— А чего это Кабан вдруг на тебя
взъелся? — спросил я у Савелия Натановича.
— Это, видите ли, личные
недопонимания, — уклончиво пробормотал поэт, избегая смотреть мне в
глаза.
— Слышь, недопониматель, — перебил
его я. — Ты давай без этих туманов. Мы тут, выходит, зря морды
били, тебя защищали? За тобой должок.
— Ну, разумеется, я всё понимаю и
крайне благодарен вам… Хотите, я стихи вам прочитаю? — предложил
Мехельсон, глядя с надеждой.
— Не надо стихов, — сразу поморщился
я. — Лучше честно расскажи, в чём там дело у вас с Кабаном.
— О, как же я могу такое
рассказывать? Джентльмены, знаете ли, никогда не распространяются о
своих победах…
Он увёл взгляд в сторону, будто это
должно было помешать моим расспросам.
— Слышь, джентльмен, — строго
прервал его я. — Ты давай не тяни резину, выкладывай по делу.
— Да-да-да, конечно, — тут же быстро
закивал поэт. — В общем, как бы вам объяснить… я подарил немного
любви одной даме, которая оказалась супружницей этого самого
Кабана.
— Ха!.. «Немного любви» — это как? —
недоверчиво переспросил я.
— Ну, мы были вместе совсем
чуть-чуть и совершенно мимолётно, понимаете? Недолго, коротко. Так
бывает. Но эта женщина, она, знаете ли, прониклась мной, заявила,
что больше её муж совершенно не интересует. И она готова была быть
со мной. А что я? Я не могу, я же — поэт… Бытовое, как и всякое
материальное, мне почти чуждо.
— Короче, поматросил и бросил, —
хихикнул Шульгин. — Так и говори, Савелий Натанович.
— Ну зачем же так грубо? — обиженно
протянул он, делая трагическое лицо и прижимая руку к сердцу. — Вы,
знаете ли, задеваете струны… У нас ведь всё было исключительно по
любви! Пусть короткой, зато яркой, словно комета в ночном небе
промелькнула…
— Так ты у нас ловелас, выходит? —
усмехнулся я, прищурившись и внимательно его разглядывая. — Эдакий
Казанова районного масштаба?