— Что? — цежу я сквозь зубы.
— Я думаю, что ты выживешь после Пробуждения, — его шепот обжигает изгиб уха.
— Ты сказал, что я заменю брата… разве это не означает казни?
— Я сказал, что ты ответишь за его грешки, Тэя, — напрягает руку, медленно перекрывая мне кислород. — А как ответишь, это уже мне решать.
Затем он грубо меня толкает на койку, на которую я неуклюже падаю. Переворачиваюсь на спину и вжимаюсь в холодную стену. Зорал прячет пробирку с кровью в карман куртки.
— Отдыхай, крошка. Утром я приму решение, что мне с тобой делать. Мне надо голову освежить после твоей омежьей вони.
Выходит из камеры. Глухая дверь с узким окошечком со скрипом заезжает в пазы. Щелчок, и я вскакиваю на ноги.
Кидаюсь к двери и заглядываю в окошко под волной страха перед одиночеством.
Зорал по другую сторону щурится на меня, и я бью по двери:
— Козел!
Он не должен оставлять меня одну.
Я хочу к нему. Он должен меня забрать.
— Не скучай, — его голос звучит из спрятанных у потолочных стыков динамиков.
— Урод!
— Ути-пути, злая омежка.
— Я не омежка! — пинаю дверь и вскрикиваю от разряда электричества, что пробивает мою ногу.
— Не буянь.
Он уходит, а я сползаю на пол. Голая, грязная и вся липкая.
И одинокая.
Из груди поднимается жалобный и низкий скулеж, который просит Зорала вернуться и обещает, что я буду тихой паинькой, но он не отзывается.
Я всем нутром чувствую, как он с каждым шагом все дальше и дальше от меня. В тишине я улавливаю его рык, который передается по невидимым нитям через бетон и железо.
Прижимаю ладони ко рту, подавляя в себе этот мерзкий и жалкий скулеж, который уходит в кровь черным ядом тоски. И эту тоску я раньше не знала.
Даже после смерти родителей во мне не было этого липкого одиночества.
Что со мной происходит?
Я была обычной девушкой, которая жила себе спокойно и не искала неприятностей.
С мужчинами тем более.
Они меня не интересовали, и ни к кому мне не хотелось прижаться в порыве похоти или в поиске ласки.
— Ненавижу! — с криком вскидываю лицо к потолку.
Последняя “у” растягивается в одинокий и печальный вой. Я зову, чтобы хоть кто-нибудь пришел и вытащил меня из тесной камеры, обнял и согрел.
— Да блин! — рявкаю я, прерывая саму себя и до крови закусываю губы.
Тишина говорит мне, что меня услышали.
Услышали три зверя.
Первый — в лифте, что летит на верхние этажи. Зорал.