Лениво хлопает по колену.
— Ползи ко мне.
Сглатываю и понимаю, что не могу сопротивляться его приказу.
И меня тянет к нему, как на невидимом поводке. Хочу быть к нему ближе.
Хочу почувствовать его ладонь на своей щеке, вглядываясь в его темные глаза.
Поднимаюсь на четвереньки. Запястья и лодыжки саднит, но я сама виновата. Была бы тихой и покорной, то и ожогов не получила бы.
Ползу к мужчине. Он улыбается. Лодыжки и запястья дергает болью, когда ожогов касается грубая ткань штанов и куртки.
С тихим стоном сажусь между ног мужчины и обессиленно кладу голову ему на правое колено.
Он такой теплый.
И сильный.
Я чувствую его физическую мощь нутром. И опасность. Он может оторвать мне голову одним уверенным и ловким движением.
И я залью тут все своей кровью.
Но я готова принять смерть от его рук, потому что он имеет право решать жить мне или нет.
И пахнет он так пьяняще. Терпким мускусом и пряной влажной древесиной.
А затем меня простреливает резкое и холодное отрезвление.
Я сижу между ног незнакомого мужика, и у этого мужика ширинка натянута на эрегированном члене.
Я смотрю на этот большой продолговатый бугор, и мои глаза медленно расширяются в ужасе и недоумении.
Я резко отстраняюсь, но крепкая рука хватает меня за волосы и рывком запрокидывает голову. Кожу на затылке стягивает болью.
— Ну, как? Понравилось? — скалится в улыбке. — Мне вот понравилось.
Точка на виске пульсирует раскаленной каплей.
— Что ты со мной сделал?!
— Я еще ничего не сделал.
Вижу, как его роговица переливается едва заметной световой паутиной.
Он считывает меня.
Я цепляюсь за его мускулистое предплечье, и он меня встряхивает за волосы, как куклу.
— Успокоилась и в глаза смотри!
Его приказ гулом отзывается в моей черепной коробке. Замираю с широко-распахнутыми глазами.
— У тебя мужчины были?
— Нет, — сипло отзываюсь я.
— Так ты в себя не только импланты не совала, но и члены? — он ухмыляется. — А члены тебе чем не угодили? Матушкой природой так и задумано, чтобы тебя натягивали по самые гланды.
Я плюю ему в лицо. Смачно и с ненавистью. Попадаю в скулу и получаю размашистую и сильную оплеуху. В ушах звенит, в глазах темнеет.
Опять дергает за волосы.
— Вот же сука, — он щурится и вытирает со скулы плевок пальцами. — Зря, Тэя. Я такое не люблю. Рот открой.
На моем выдохе он лезет пальцами с плевком в мой рот. Проскальзывает до корня языка и рычит: