А потом стал еще активнее наращивать бизнес.
И да, они тихо расписались, Аня взяла его фамилию.
Так прошло два месяца.
***
Впервые фамилию Муратов Вадим услышал от Ильдара, двоюродного брата жены Алишера Шамаева, его будущего тестя. Что-то зацепило на слух, он спросил:
- Кто это, Рамильевич?
Тот как-то по-особенному хмыкнул и выдал:
- Э, дорогой, родню надо знать.
Вадим Батуров криво усмехнулся. Задолбало его уже за эти два месяца общение с родней, сыт был по горло. Однако он сделал над собой усилие и спросил:
- И кто он?
- Алишер и он - троюродные.
- М, - протянул Вадим и начисто выбросил это из головы.
8. глава 8
Подготовка к свадьбе тянулась медленно, ни шатко ни валко, но неотвратимо. И это выматывало дико, потому что не вынырнуть. Никакой динамики.
От этого Вадим ощущал себя ползущим в пробке. Марафон. Не день, мать его, не два. Месяцы! Но ему приходилось полноценно участвовать и делать вид, что все устраивает.
Единственное, что устраивало, - с подачи будущего тестя Шамаева продвижение получили некоторые его проекты. Сам бы он не протолкнул все так быстро. Растянулось бы на годы. Все-таки лезть в петлю имело смысл. Но петлей оно и ощущалось.
Сдавливало везде, моментами откровенно душило, но он помнил о деле. Это просто надо было перетерпеть.
С невестой он теперь встречался регулярно. Почти всегда это происходило одинаково, никакой динамики в отношениях. Все гладко, на все правила, улыбки эти ее, бл***. Он как будто застрял в вязком потоке. Здец, как его это раздражало - невозможность вздохнуть свободно.
В сексе особенно. Ему нужен был горячий, острый, иногда (часто) жесткий секс, он привык получать это и отчаянно нуждался в полноценной разрядке. Сидеть на голодном пайке - голова ехала, накрывало фрустрацией. В таком состоянии тяжело было работать. А приходилось.
Теперь, смешно сказать, его разрядка была в его руках, в полном смысле этого слова. Потому что стоило урвать немного секса на стороне, тут же нарисовывался Ильдар. И начиналось. Разговоры о семье да за здоровье.
Вадим всерьез подозревал, что секретарша сливает его тому. Однажды он не выдержал, сказал, когда сидели вместе:
- Рамильевич, ты мне еще в трусы загляни.
Тот хохотнул:
- И загляну, если будет нужно.
У него горло свело от злости, потому что это была угроза. Однако он дробно рассмеялся: