Мало того, что я передумал убивать Зинаиду Метелкину, я стал, подобно глупому человеку, следить за ней. Старался не выпускать ее из поля восприятия, которое для нас двоих расширило предельные границы до каких-то поистине беспредельных. Я снова хотел ощутить ее пьянящий вкус и вдохнуть сладковатый запах, который вместо аппетита хищника пробуждал во мне совсем иные чувства и желания, запускал в кровь фейерверк гормонов.
Мне нравилось ее горячее и мягкое тело, но того ничтожно короткого момента, когда я прижимал эту необычную девушку к дереву и наслаждался ее теплом, вкусом и запахом, было слишком мало. Невыносимо хотелось еще: больше, ближе и глубже. Но я даже не мог привести ее к себе, потому что Зинаида не поддавалась энергетическому воздействию.
Откуда у нее противоестественная для генетически чистой эменса-ди устойчивость к ментальному внушению и импульсным атакам? Вполне понятно, что я этого не знал. Мне оставалось лишь смириться с тем, что для меня недоступны ее мысли. Я был способен только улавливать вспышки эмоций, понимать ее настроение. Отношение земной девушки к нелианскому охотнику нельзя было назвать враждебным, несмотря на ее инстинктивный страх перед опасным и непознанным.
При тесном контакте проникнуть в хранилище памяти жертвы проще простого, но не в этом случае. Там была не просто умело выставленная защита: блокировка сознания, направленное сопротивление, которому обучают в первую очередь военных разных рас в моей галактике. Там была стена, или скорее, гора природного происхождения, сотканная из пустоты; в ней моя энергия увязала и исчезала, будто растворяясь в глубинах космоса.
Мне приходилось общаться с Зинаидой словами и жестами, потому что телепатическую речь девушка бы не восприняла и не услышала. Рядом с ней я опускался на один уровень с человеком: часть врожденных нелианских способностей для меня становилась недоступна, ну а другую часть я сам не хотел применять.
Действовать по обстоятельствам – главное правило в жизни нелианца с древнейших времен, и я оставался верен хотя бы ему. Ничего другого уже не осталось от меня прежнего, где-то на космических просторах потерялась моя последняя ценность – национальная гордость.
Убив медведя, я пересек последнюю черту, обозначающую крах первоначального плана, который привел меня на Землю. Другого плана я придумать не смог. Да и не хотел забивать мозг сорными мыслями и невыполнимыми схемами.