– Курицы я не нашел. Из категории земных домашних птиц здесь была индейка в единственном числе, – Киарен виновато приподнял брови и облизнулся.
– Ты сожрал целого индюка?! – я глазам своим не верила.
– Не целиком, а по примерным умственным подсчетам, на девяносто шесть процентов, – Киарен шагнул назад и посмотрел вниз.
У его ног валялись потроха, перья и не то оторванные, не то откусанные птичьи лапки.
– О, Боже! – воскликнула я.
– А я думал, ты атеистка и материалистка, – с некоторым разочарованием протянул Киарен.
Он утер лицо правой рукой, потом эту руку облизал и, не считая нужным прибраться в подвале, стал подниматься вверх по лестнице.
– Будешь тут, с тобой, материалисткой, – бросила я, убегая от него подальше. – Ты – какое-то порождение сказочных кошмаров.
Я не знала, куда деваться из дома. Если бы еще старенький дом был моим, а не чужим, в котором мы с подругой сняли по комнате, мне было бы легче со всем этим справиться и все пережить.
– Я – часть объективной реальности, а не сказочный кошмар, – незваный гость увязался за мной и пришел на кухню.
– Тем хуже, – вздохнула я.
Посмотрела на остывающую куриную ножку в сковороде. Одинокую и никому не нужную. Я сейчас не могла ничего есть, боялась подавиться от нервов.
– Иван Федосеевич будет в ярости, – мне было страшно представить разговор с хозяином дома. – Я не знаю, как ему объяснить. Ты понимаешь, старик берег индюка к Новому Году. Выменял его в соседней деревне на трех живых гусей.
– Скажешь, было бы лучше, если бы я съел самого Ивана Федосеевича, а не дохлую индейку из подпола? – спокойно выложил Киарен. – Так ему и объясни, если начнет ругаться.
– Значит, почтальона ты загрыз, – у меня от страха подкосились ноги, и пришлось садиться за стол.
– Не я… Это сделал медведь, – Киарен плюхнулся на табуретку, взял чайник с холодной водой и отпил из носика. – Не смотри на меня так и не излучай вибрации недоверия, – он уставился на меня, не моргая и не двигаясь. – Я никогда в жизни не убивал эменса-ди. Честное нелианское.
– А сколько тебе лет? – не знаю, зачем я спросила его о возрасте, но ждала услышать “двести” или “триста”, вспоминая графа с усадебного портрета.
– Тридцать четыре года, – ответил Киарен. – Среднегалактический год незначительно длиннее земного, но по условным меркам я могу приравнять…