Пасечник так оглушительно расхохотался, что с веток каштана слетело несколько пичуг нервами послабже:
— Что за девушка согласится на свидание в таком диком месте? С шайной милуешься?
— Ха-ха-ха, — меланхолично отозвался Даня, давая знать, что оценил шутку про любовь с духом смерти.
Хотя с чего бы это Чуде взбрело в голову заманивать его в это ущелье, понять было бы неплохо.
— А вам не страшно жить так далеко от людей? — быстро переменил он тему.
— Пасека не терпит суеты, — прогудел Виктор Степанович. — Да и что люди? Одно беспокойство. Слышала, Поля, что наш-то опять учудил?
— Кто не слышал, — флегматично кивнула она. — Доиграетесь вы тут.
— И что ваш князь сделает? Армию к нам отправит? — усмехнулся хозяин.
Поля вздохнула:
— Рейсы опять сократит, как полтора года назад. Останетесь вообще без бензина.
— А он и так присылает такие крохи, что слезы одни. Старейшины ропщут — издевательство же сплошное, а не торговля. Я было сунулся со своим медом, да как цены увидел, так мигом назад телеги развернул. Да я лучше бесплатно раздам!
— И раздадите, — пожала плечами Поля. — И будете жить в своем средневековье, пока договариваться на научитесь.
Даня прислушивался к ним лениво, сосредоточившись на вареной кукурузине.
Политика, чтоб ее. Страшное дело.
— Да с кем договариваться-то? С этим заносчивым Лесовским?
Услышав, с каким презрением пасечник произносит фамилию его кровного отца, Даня еще раз убедился: не стоит щеголять тут родственными связями. А то не ровен час, доведется стать разменной монетой в качестве дополнительного аргумента.
— Я через неделю здесь еще раз поеду, — примирительно сказала Поля. — Привезти чего-нибудь?
— Это надо хозяйку спросить, — всполошился пасечник и поспешил к дому.
— А что их-то учудил? — тут же спросил Даня.
Поля налила себе еще молока:
— Наместник объявил себя князем. Ну, как объявил — попытался, только старейшины быстро дали ему по шапке, однако до папеньки твоего слухи все равно донеслись.
— Не называй его так, — дернулся Даня.
Только сегодня Даня как следует разглядел красоту этих гор. Высунувшись едва не по пояс из окна машины, он не мог удержаться от восхищенных восклицаний. Никогда еще ему не доводилось бывать так высоко над уровнем моря, никогда еще от неподвижного величия застывшей вечности не хотелось орать в полный голос.