Во время всей речи Гуля так и ходила кругами вокруг машины, то заглядывая в окна, то поглаживая ее.
— Ах, отдала бы все за такую красавицу, — и она влажным горящим взором уставилась на Даню.
Тот заулыбался в ответ.
— И я бы все отдал за такую красавицу, — пылко заверил он Гулю, возвращая комплимент.
У Поли не было времени на их флирт — спать оставалось всего ничего.
— Где, говорите, ваш домик?
Местные деньги у нее водились, она вообще частенько моталась по Верхогорью. Но если что, в сумке валялась и другая валюта — часы, батарейки, лекарства.
— Я провожу, — пока Даня выгружал свои чемоданы, Гуля с любопытством маячила за его плечом. Ей было примерно лет тридцать, но повадки казались совсем девичьими.
— Так у вас тут прорва народу? — он буквально излучал обаяние, обволакивал им Гулю. — Что люди делают в такой глуши?
— Так археологи же, — прозвучало как оскорбление. — Пытаются найти следы поселения, которое сожрал костяной змей.
— И как?
Поля, зевая с риском вывихнуть челюсть, плелась за ними, засыпая на ходу.
— Третий месяц копают, — неопределенно ответила Гуля. — Хуже археологов и геологов нет никого, такое беспокойство. А вы кто?
— Заговаривающий духов.
— О. Духов у нас тут нет — они не приближаются к ущелью. Живем без горта как про́клятые какие…
Деревня уже спала. Кажется, археологи от души накопались — даже шум двигателя их не разбудил.
— Вот сюда, — Гуля провела их в один из домиков, щелкнула выключателем. — Удобства на улице по указателям, в купальне вроде осталась еще вода. Оплата любая.
— Сколько за неделю? — спросила Поля.
Рассчитавшись, она сходила по нужде, умылась в купальне и вернулась к домику. Даня и Гуля все еще ворковали у крыльца. Поля прошла мимо них в домик — две кровати, шкаф, тумбочка, обычная обстановка, — рухнула на матрас.
Спа-а-а-ать. Целых пять часов, а потом обратно, докладываться Постельному и в новый рейс.
Даня явился почти сразу.
— Не вырубайся, — попросил он, оставляя чемоданы в углу, — потерпи еще десять минут. Я обещал тебя посмотреть, помнишь?
Она неохотно перевернулась на спину:
— Можно я буду лежать, пока ты смотришь? Совсем нет сил.
— Конечно, — он тепло ей улыбнулся.
Став человеком, Поля никак не могла научиться запоминать лица и разбирать, что они выражают. Ее учителем стал шестилетний Егорка, который с величайшей охотой корчил рожицы, изображая гнев, или грусть, или радость. Это не принесло ей большого понимания человеческой натуры в целом, но подарило хорошее понимание Егорки в частности.