Хоть на словах и говорилось, что наш приют готов взять любого ребенка, который остался без семьи, на практике все зависело от слов фон Холландера. Не знаю слух это или нет, но когда меня только взяли сюда, дети постарше рисунками и знаками пугали меня, что если я не понравлюсь его светлейшеству, тот без зазрения совести тут же выставит меня на мороз.
Поэтому, к его приезду я уже была как на иголках. А когда он, наконец, приехал…
В общем, дело осложнялось тем, что я вообще не знала местного языка. Конечно, к приезду фон Холландера госпожа Краус втолковала мне несколько фраз, которыми я должна была его поприветствовать, но… скорее всего, из-за жуткого волнения, у меня в голове все перепуталось и я поприветствовала его на своем языке.
В тот момент его светлейшейство прикрыл глаза, сделал тяжелый вдох и что-то сказал госпоже Краус. Та тут же кинулась к нему на коленях, принялась рыдать и заламывать руки, но фон Холландер был непреклонен.
Тем же вечером меня выпороли так, что я неделю не могла нормально сидеть.
Чуть позже, когда я уже подросла, оказалось, что те слова, которые я ему сказала, были созвучны с непристойными местными ругательствами, которые опозорили его перед всеми. И его светлейшество действительно хотел меня вышвырнуть из приюта, но госпоже Краус удалось переубедить его и заменить наказание на порку.
Остальные его приезды я старалась тихо и незаметно пережидать в каморке, но иногда мы все же пересекались друг с другом в стене приюта. И каждый раз мне казалось, что его светлейшество смотрит на меня со смесью высокомерия и пренебрежения. Мол, не забывай о моей щедрости. Не помогли даже извинения, которые я ему принесла позже.
Но сегодня утром все было по-другому. Мне не нужно было работать, поэтому я собирала свои немногочисленные пожитки и, когда вышла из комнаты, то налетела на лорда.
Я врезалась в его мощную грудь и отлетела на пол. Тогда как сам фон Холландер будто бы ничего и не заметил. На ум тогда пришла ассоциация с крепкой скалой, о которой бессильно разбиваются волны. Он лишь скосил на меня недовольный взгляд и процедил:
— Опять ты?
— Простите, ваше светлейшество, — тут же поспешила извиниться я. Уж очень не хотелось вновь оказаться выпоротой.
Но, на мое удивление, он ничего не сказал, а протянул мне свою широкую сильную ладонь. Я не сразу поняла, что он хочет от меня, поэтому робко взялась за нее, чтобы подняться.