Вспыхиваю. Спешно вскакиваю следом. Вновь касаюсь его пиджака. Джад не помогает. Я прикусываю нижнюю губу, подаюсь к нему. Обхватываю лацканы пиджака и тяну его вниз. Но Джад такой высокий и большой, а я такая маленькая, что мне приходится встать на цыпочки и… тесно прижаться к нему грудью. В его глазах вспыхивает пожар. В какой-то момент мне кажется, что он прямо сейчас схватит меня и бросит тут же на диван, но он сдерживает себя. Пиджак скользит вниз. Спешно делаю шаг назад.
– Рубашка? – щурится Джад.
– Я сниму!
Испуганно подскакиваю: совершенно забыла про Иру! А вот она про нас – нет, и теперь стоит тут как тут.
– Не лезь, – бросает ей Джад, – Анни сделает это сама.
– Но…
– Продолжай. Танцевать. – Джад бросает на нее такой опасный и предупреждающий взгляд, что не то что Ира – даже я испуганно шарахаюсь в сторону.
Она возвращается на место. И продолжает топтаться, не сводя с нас ревнивых глаз.
– Я все еще жду, Анни, – хрипло напоминает Джад, – раздень меня.
11. 11
ДЖАД
Весь мир перестает существовать. Есть только я и Анни. Меня не волнует ни эта дешевая шлюшка, пытавшаяся соблазнить меня своим вульгарным телом. Ни то, что завтра рано утром у меня встреча по поводу многомиллионного контракта. Ни что, что в гостиной, где мы находимся, установлена видеокамера. Последнее меня даже заводит. Как и руки Анни, скользящие по моему телу.
После моего напоминания она снова ступает ко мне. Я не двигаюсь, даже не дышу. Боюсь ее спугнуть. Она как испуганная лань. Если сейчас шевельнусь – вмиг сбежит. Пройденный этап.
Анни касается верхней пуговицы на рубашке. Ее пальцы подрагивают. Она очаровательно хмурится. Будто решает задачку по математике.
– Вообще-то… – произносит едва слышно, – рубашку можно оставить. Я могу сделать массаж поверх нее!
– Ай-ай-ай, – цокаю я, – какой непрофессионализм. Даже я знаю, что массаж нельзя делать сквозь одежду.
– Но, – она отчаянно пытается этого избежать, – это никак не повлияет на качество массажа!
– Зато на качество моей рубашки – еще как. Снимай.
Последнее слово произношу негромко. Но так властно, что она распахивает свои глазки. И беспрекословно тянется к пуговицам.
Первая. Вторая. Ее руки все еще дрожат. Я смотрю на нее, она упорно не отводит взгляда от рубашки. Будто если оторвет, то пуговицы застегнутся сами по себе. Не тороплю ее. Впереди целый вечер и целая ночь. И целый год, чтобы насладиться ею от и до. Хочу смаковать каждый миг. Торопиться нет смысла.