― Да я такого защитника сама монстрам скормлю! Или в ведьмин круг отправлю!
― Вот не знал бы твоё сердце доброе, так и поверил бы, – усмехнулся Демид.
― Ну, может, ты к матери быстро съездишь и вернёшься? Не уезжай! Ну, пожалуйста! – наверное, в двадцатый раз попросила я, хотя знала ответ.
Впрочем, даже если храмовник и хотел ответить иначе, шанса ему не выпало.
― Накал страстей, достойный сцены! – раздался голос от порога. В проёме двери, которую я не закрыла, показалась острая ежиная морда. – Если закончила страдать, так может, о болящем вспомнишь? Я есть хочу. Выздоравливающему организму нужно питаться.
― Это у тебя кто же? – хохотнул Демид, глядя на двери. Он отлично знал, что я никакой живности в доме не хотела.
― Это у неё ёж. Стефаниус, – ответил репейник с лапками.
― Фамильяра завела? – удивился дядька.
― Да ни в жизнь! – хором заорали мы с колючим и даже фыркнули похоже.
― Уже интересно, – почесал за ухом гость. – Ну, тогда поите чаем, да расскажите, что тут у вас творится.
И мы пошли в дом.
5. Глава 5
И ожили кошмары...
Утро для меня наступило на пару часов раньше обычного. Ещё и солнце не встало! Голова была тяжёлой, а настроение... Если кратко, то хотелось кого-то поймать, убить и сожрать с потрохами!
Ещё бы! Всю ночь в моём доме пыхтели, сопели, фыркали, ворчали, топотали и противно стучали коготочками по полу. Бе́сова ежатина носился и скакал по кухне! Временами этот образчик ловкости и прыти врезался в табуреты и корзины, шарахался о стены, когда его заносило на особо крутых виражах... Потом он свалил веник, заверещал и затих, и я понадеялась, что ёжа слегка пристукнуло, и он до утра теперь угомонится... Нет! Этот целеустремлённый игольчатый так легко не сдавался! Сначала отфыркался, потом тихо куда-то потопал, а потом понёсся... И умудрился впилиться в ножку лавки! Кувшин, что я приготовила для утреннего похода за молоком, грохнулся. Черепки печально рассыпались по полу.
Вот даже не знала, что я умею стонать страшно, тоскливо и злобно, как кикимора.
― Да ты спи, спи! Утром приберёшь, – послышалось через дверь. – Должен же кто-то твою хибару избавить от мокриц, многоножек и прочих жучков.
― Кто бы меня от избавителя избавил, – рявкнула я и, решив, что утру пора наступить, откинула одеяло.
Пока прибирала бардак, расставляла по местам всё, что было снесено, гадский ёжик сидел в своей корзинке и делал вид, что у него очень болит лапа! А кабанчиком тут носился кто?