— А где?
— У меня дома. Я завтра верну. И рюкзак тоже.
Арс ухмыляется.
— Окей, — лениво кивает. — Ладно. Только до завтра, — сжимает мое запястье, — твой, — проскальзывает ладонью в карман моего пиджака, — побудет у меня.
14. 14
Арсений
— Это мой телефон, — бормочет Панкратова, растерявшая все остатки своей борзоты.
— Уверена? — отцепляю от себя ее руки. — Посмотрим, что тут у нас, — свайпаю и понимаю, что стоит блокировка по Face ID. — Иди-ка сюда, — разворачиваю фронталку так, чтобы выхватить лицо Майи.
Она, естественно, сопротивляется.
— Не трогай меня! — визжит, как корабельная сирена. — Не смей, — пытается вырвать свой телефон, но, конечно, все ее попытки не приносят результата.
Вжимаю ее обратно в стену, удерживая за плечо, параллельно открываю настройки, чтобы деактивировать пароль.
— Цифры диктуй.
— Не буду!
— Ладно, — поддеваю ее за шиворот пиджака. — Тогда посидишь в раздевалке. Всю ночь.
В эту минуту ее страх становится почти осязаем. Я его так ярко чувствую, что в моменте становится не по себе. Стряхиваю этот морок лишь спустя секунды.
— Что ты делаешь? Ты же несерьезно?! Отпусти. Мне больно, — визжит, перебирает ногами, пока я тащу ее к раздевалке.
Ослабляю хват, но не отпускаю, конечно. Слишком легко. Слишком просто за то, что она сделала.
Первые минуты, когда сообразил, что эта дрянь меня закрыла, мозг придумал как минимум три варианта мести. Если бы сразу вышел, точно бы ее в бассике утопил. Коза, блин.
Потом решил не торопиться. Знал, что она вернется. Испугается. Занервничает и прибежит обратно. Плюс дверь тут хлипкая. Орлов явно присвоил себе большую часть денег, которую спонсоры школы выделяли на ремонт спортивного корпуса. Выбить большого труда не составит.
А опыт у меня есть. Отец в прошлом году решил поиграть в воспитателя и запер меня в комнате. Видел бы он свое лицо со стороны, когда я ее выбил. Пришлось прошерстить интернет, чтобы понять, как это правильно делается.
Так что в любом случае я бы вышел и отсюда. Но вот уверенность, что Панкратова вернется, была железобетонной просто. Поэтому в какой-то момент бахнулся на кожаный диван, стоящий у стены, чтобы ее подождать, а потом вырубился. Собственно, Панкратова меня и разбудила, когда вернулась. В полной тишине мой сон становится глубоким, но при этом более чутким.