Потом был ещё Аркадий. Мы познакомились на фотовыставке. Наша краевая газета объявила конкурс на лучшую фотографию местной флоры и фауны, и я отправила на него несколько своих работ.
К тому времени я уже сменила дядькин старенький плёночный ФЭТ на неплохую зеркалку, ещё не профессиональную, но и не цифровую мыльницу.
Фотографирование в то время стало для меня настоящим спасением. Я снова училась видеть прекрасное. В капельках росы на изумрудной траве, в опадающих осенних листьях, в рыжем котище, сидевшем на окне, в зеркальном отражении неба в лужах после майской грозы.
Подрабатывала съёмками юбилеев, детских праздников, семейных фотосессий. Но больше всего меня манила тайга. Суровая и прекрасная в своей дикости. С красивейшими пейзажами и непуганым зверьём.
Однажды я натолкнулась на молодого барсука. Любознательного и бесстрашного. Он совал свой любопытный нос прямо мне в камеру. Получились шикарные кадры. Вот этот дотошный и пытливый зверёк и стал победителем конкурса и главной звездой фотовыставки, проходящей в нашем краеведческом музее.
Аркадий привёл туда своих студентов-первокурсников.
Он мне понравился. Спокойный, образованный, чем-то похожий на моего отца. Не внешне, скорее характером, манерой держаться, беседовать. Как выяснилось, он тоже преподавал, как и мой отец. Только папа высшую математику в Политехе, а Аркадий биологию в педагогическом.
Он ко всему подходил очень серьёзно. К работе, к отношениям, даже к бытовым мелочам. Красиво ухаживал, дарил цветы, водил в театр и ресторан. Через три месяца сделал предложение. Ему я тоже рассказала о своей проблеме. В отличие от Данира Аркадий молчал не три дня, а всего три минуты. Несмотря на то, что я ему подходила, была из профессорской семьи и с хорошим приданым, но... жена-калека ему не нужна.
Я всё поняла о себе. Я понимала его. Я приняла это. Я пережила. Я окончательно убила в себе нежную и мечтательную девочку Миру. Она всё равно не смогла бы выжить. С того момента я стала Белкой. Девушкой, которая ни с кем долго не встречается, не строит отношений и молчит о своём диагнозе. Холод под моей кожей смёрзся в один монолитный ком вечной полярной мерзлоты.
– Глупая. – Герман расслабленно провёл ладонью по моей макушке, шее, спине и остановился на пояснице, пальцем обвёл ямочку Венеры. – Все бабы хотят замуж. Просто ты ещё не созрела.