По моим щекам текли слезы. Горе, обида, злость — все смешалось в этих слезах. Я начала подниматься на ноги и тихо проговорила:
— У меня был только ты, а у нее… Набралась опыта.
— Да заткнись ты уже, — поморщился Рома, — у нас с Ларчиком полная идиллия во всех отношениях, а ты — скучная кухарка. А то, что у тебя нет оргазмов, это твоя вина. Таких, как ты, хоть толстым поленом трахай, все равно толку не будет. Достала ты меня.
Он выкатил на площадку сумку из тамбура и нажал кнопку вызова лифта. В шахте раздалось шуршание, скрежет и вскоре створки распахнулись. Я сделала шаг в сторону, не желая заходить. Мне нужно было собрать хотя бы самые необходимые вещи: нижнее белье, средства гигиены, одежду на смену… Но Рома посчитал, что я сейчас продолжу скандал, снова подскочил ко мне и, ухватив за воротник пуховика, грубо толкнул в кабину лифта. Я снова упала.
Следом влетела сумка на колесиках и грохнулась рядом. Внутри что-то печально дзынькнуло и на пол начал вытекать ароматный огуречный рассол. Потом в лицо прилетела моя сумочка. В уже закрывающиеся створки влетел пакет с мусором, и голос Ромы крикнул:
— Выброси по пути.
Он заглянул в кабину, ядовито усмехнулся и нажал кнопку первого этажа.
Лифт покатил вниз, но сквозь его скрежет я слышала наверху смех мужа, к которому присоединился голос Ларисы.
На первом этаже я вышла на площадку. В одной руке волокла теткину сумку, в другой мусорный пакет. У первой же ступеньки я остановилась и села на пол. Идти мне было некуда. За годы замужества я перестала общаться со всеми знакомыми по институту, так потребовал Рома. Только Лариса была единственной душевной подружкой… Была.
Вся моя жизнь стала, как эти сумки: одна с разбитой банкой и кучей острых осколков, которые уже не склеишь, и мешок мусора… Моя семейная жизнь и оказалась мусором, в котором поселилась крыса. И мне это швырнули в лицо, выгнав из дома, как надоевшую собаку. Я снова начала всхлипывать, а потом разрыдалась в голос. Мой мир, моя жизнь, мое счастье — все разбилось, все рухнуло… Я сидела на холодной бетонной ступеньке, обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом, ревела навзрыд и пачкала пуховик слезами и потекшими соплями. Платочка у меня с собой не оказалось.
Неожиданно кто-то потряс меня за плечо и произнес:
— Лада, вставай.