- Что-то я слишком часто сегодня слышу эту фразу…
Делать нечего. Присаживаюсь на корточки. Тянусь рукой к ней. Хватаю крохотную, чуть ли не детскую ладошку, и тяну на себя. Яна буквально карабкается по склону, упираясь каблуками и закапывая себя глубже в землю.
Ближайший столб фонаря далеко. От него практически нет света. Но я вижу, что на девчонке не только каблуки, но и короткое облегающее платье. А главное – волосы. Они не растрепанные. Они неумело уложенные и выбившиеся из каких-то невидимых глазу зажимов. Волосы длинные. До задницы. Белокурые. Наверное, час назад картинка была красивая. Но сейчас…
- И когда молодежь стала в таком виде по полям бегать? – язвлю.
- Так случайно получилось.., - шмыгает носом зареванная.
- Мгм, - опять упираю руки в бока. – Рассказывай, кому нужно морду бить?
Сам не верю, что говорю это. Но при виде чуть ли не растерзанного ребенка, невольно проявляется чувство справедливости. Я сейчас, как старший брат, который хочет защитить младшую сестру от обидчиков. У меня же младший брат, не нуждавшийся в моей помощи. Он сам кого хочешь обидеть мог. А теперь мне вот представилась такая возможность.
- Никому не надо, - мотает в стороны головой, боясь поднять на меня глаза.
- Ладно, - смягчаюсь. – Поговорим об этом потом.
Открываю переднюю дверь со стороны пассажира, предлагая сесть.
Молча едем минут пять, и я – на свою погибель – задаю ей вопрос:
- Что случилось-то?
- Все мужики – козлы! – кричит Яна в сердцах.
Интересненько… Кажется, меня ждет второй акт истерики.
- Они сначала о любви говорят, а потом просто предают! – начинает рыдать.
Боюсь смотреть даже в ее сторону.
- Они же понимают, что так только сердца разбивают!
- Ой, прям-таки и сердца, - невольно морщусь и не сразу понимаю, что говорю это вслух.
Черт.
На меня тут же смотрят два огромных глаза.
- Да… Именно сердца.., - Яна пытается объяснить мне – тупому хамлу – как ей сейчас плохо. – Я ведь его любила. Я ради него себя берегла.
- А он, гад такой, этого не оценил, - поддакиваю уже, поскольку лучше так. И быстрее.
- Не оценил, - говорит совсем тихо и начинает реветь. Горько.
Лучше бы дальше в истерике билась…
- Он меня ждааал.., - причитает, - говорил, что ради меня, любимой и единственной, все стеееерпит… А тут с Полькой… С Поооолькой… Понимаешь?!
Опять на меня смотрят два огромных глаза.