Они горели. Не метафорой - буквально.
Как два солнца, в которых отражались все грехи, все страхи, все
тайны, что я когда-либо пытался скрыть. И еще в них плескалось
холодное синее пламя, несущее в себе отблеск молний, столетий
небесных войн и праведного божественного гнева.
Утреннее небо почернело, и вдоль
границы поместья полыхали молнии, выжигая защитные конструкты
усадьбы, будто папиросную бумагу. Я сразу понял - ничего хорошего
ждать не приходится. Прекрасное лицо архангела было невозмутимо,
словно высечено из мрамора, но в глазах плескалось холодное и
безжалостное презрение.
- Ведьмак! — произнес он, заметив
меня, и его голос звучал как гром, от которого подкашивались ноги.
– Хотел спрятаться от Ока Господня? Приди ко мне, или я войду
сам!
Земля мелко подрагивала от звуков его
трубного гласа, а само пространство искривлялось ежеминутно,
сопротивляясь присутствию
небесного создания, сошедшего на нашу грешную землю. А он парил
буквально в нескольких метрах над землёй, пытаясь проломить нашу
защиту, но это пока у него не очень-то получалось.
Защитные руны на «колпаке»
энергетической защиты поместья вспыхивали и гасли, как
перегруженные предохранители. Я чувствовал, как кровь в жилах
сжимается от первобытного страха — того, что испытывает любое живое
существо перед лицом божественного карателя.
Это – чисто подсознательный страх
наказания за грехи человеческие, впитанный, можно сказать, с
молоком матери. Но я старался ему противостоять. Хрен, когда этот
крылатый увидит мой страх! Уж лучше я сдохну…
- А чего это ты тут раскомандовался,
пернатый? – выдернул меня из негативных переживаний надтреснутый и
сухой голос дедули. – Еще и оком господа себя возомнил! Нету тута
твоей власти, милай!
Архангел медленно опустился на землю в
нескольких шагах от нас, и трава под ним обуглилась. Его взгляд
скользнул по деду, и впервые в его каменных глазах мелькнуло что-то
вроде удивления. Словно он впервые увидел живого мертвяка, а до
этого он был сокрыт от его глаз.
- Мертвец? - Архангел Михаил чуть
склонил голову, изучая деда, как хищник – неожиданную добычу. Его
голос, холодный и мерный, разрезал воздух, будто лезвие ножа. - Ты
отказался от пути, уготованного твоей проклятой душе?
Вольга Богданович усмехнулся, и его
сухие губы растянулись в кривой ухмылке: