Я влюбилась в него до боли, желания меня преследовали, но это было тихое чувство. Я ничего не требовала от него, да и не имела на это право. Единственный раз, когда я позволила себе проявить чувства, это день защиты моего проекта при поступлении в аспирантуру. Удачной защиты. Он поздравил меня, а я на эмоциях призналась, что всегда считала его особенным. Он опешил, я смутилась. На этом все. К разговору мы не возвращались.
Почему же сейчас?..
— Значит, эти чувства не должны пропасть. Я думаю, что мы с вами готовы шагнуть дальше, — он провел пальцем по моей губе. Догадаться, о чем он, было несложно. Значит, слухи правы. Это было больно. — Это будет приятно, Киртана, вы не пожалеете. Вы же знаете, что господин Фиреральд, наш попечитель, три дня как умер? Вот-вот будут рассматривать его завещание… Скорее всего, академию ждут потрясения. Так вот ваш курс, конечно же, тоже никто не закроет. Я забочусь о своих женщинах…
О женщинах…
Тайное пламя, о своих женщинах?!
Я смотрела в красивое лицо ректора и не понимала: почему сейчас? Почему не несколько лет назад?
Я ведь действительно была влюблена. Я была готова на все, чтобы он меня заметил тогда, когда была на последних курсах, когда поступала в аспирантуру. Я бралась за сложные темы, даже выбила ректорскую стипендию. Тогда, когда я призналась ему в любви, тогда он мог бы взять меня. Я сама прыгнула бы к нему в кровать и даже не смутилась. Для него единственного я была бы такой…
Мои чувства остались без ответа, я только промучилась месяц, сгорая от стыда. Он сам поставил точку.
— Н-но ваша жена? — напомнила я.
— У Алиссии много дел, — промурлыкал он мне на ухо. — После рождения ребенка у нее совершенно нет времени на меня. Она и не узнает.
Я мысленно рассмеялась. Ах вот почему сейчас…
Ректор женился два года назад — и стал для меня табу. Потому что женат, потому что я не хотела обманывать.
Была поставлена точка теперь уже мной.
Притяжение физическое исчезло почти мгновенно, отрезало, чужой мужчина. Влюбленность превратилась в уважение и восхищение.
Я закончила аспирантуру — три года, потом принялась замещать преподавателей. Периодически мы общались с ректором на научные темы, он действительно одобрил мой курс, исследования которого были несколько на грани дозволенного научными рамками. Он защищал меня от научного совета, однажды помог донести тяжёлые книги у общежитию. Несколько раз мы пили в его кабинете чай с пирожными, я слушала о делах академии… Я бы не назвала это дружбой или близостью, прекрасно понимала, что мы с ним в разных пространствах находимся. Но «мы оба знаем, к чему всё шло»?