—
Держитесь! — предупредила княжна. — Снижаемся!
Земля стремительно приближалась. В последний
момент воздушные потоки смягчили падение, но всё равно мы
приземлились довольно жёстко. Я покачнулся, но устоял на
ногах. Матвей же рухнул на колени и принялся целовать землю.
—
Твёрдая! Неподвижная! Любимая! — бормотал он, не обращая внимания
на изумлённые взгляды подбежавших дружинников.
Я
обернулся к Ярославе, собираясь поблагодарить, но слова застряли в
горле. К нам бежали Василиса и Полина — обе белее мела, с
расширенными от ужаса глазами.
Сознание выбрало именно этот момент, чтобы
окончательно погаснуть. Действие боевого стимулятора закончилось, и
накопленная боль обрушилась на меня всей своей тяжестью. Последнее,
что я увидел перед тем, как темнота поглотила меня — лицо Василисы,
искажённое страхом и облегчением одновременно.
***
Первое, что я почувствовал, вернувшись в
сознание — тупую, ноющую боль в правой руке. Не острую агонию,
какой следовало ожидать после перелома всех костей, а скорее
неприятное покалывание, словно конечность долго была затекшей. Я
попытался открыть глаза, но веки словно налились
свинцом.
—
Acqua! Acqua subito! — раздался возбуждённый голос где-то рядом. —
Он просыпается! Светов, держите его голову, не дайте
захлебнуться!
Чьи-то руки осторожно приподняли мою голову,
и к губам прижался край кружки. Вода оказалась прохладной, с лёгким
травяным привкусом. Я сделал несколько жадных глотков, чувствуя,
как влага смывает сухость в горле.
—
Аккуратнее, воевода, — это был спокойный голос Георгия. — Не
торопитесь. Вы целых двое суток были без сознания.
Двое суток?..
Я
наконец смог разлепить веки. Надо мной склонились две фигуры —
взлохмаченный Альбинони с горящими глазами и невозмутимый
целитель.
—
О, какое чудо! — воскликнул итальянец, всплеснув руками. — Вы
очнулись! Знаете ли вы, какой кошмар мы пережили? Какую битву вели
за вашу руку? Если бы не княжна Засекина с её полевой хирургией,
если бы не мастерство signore Светова — всё, ампутация! Прощай
рука, прощай слава воеводы-воина!
Он
драматично прижал ладонь ко лбу, словно вот-вот упадёт в обморок от
воспоминаний.
—
Доктор преувеличивает, — мягко вставил Светов, проверяя мой пульс.
— Хотя ситуация действительно была критической. Компрессионный
синдром, некроз тканей уже начинался. Но мы справились.