— И чем это отличается от обычных отношений?
Я улыбаюсь, а вот лицо Богдана становится серьёзным. Пугаюсь сильно. Я все испортила? Зачем только спросила, не могу молча наслаждаться тем, что предлагают?
4. Глава 4
— Прости, дурацкий вопрос, — быстро говорю я.
— Да нет, очень хороший вопрос. Но я пока не могу дать ответ, — вздыхает Богдан и смотрит на землю.
Первый раз в голову приходит мысль: может быть, не просто так этот человек ратует за свободные отношения? Не потому, что ему они нравятся… Наверное, что-то было в его прошлом. Хочу разобраться, но больше в лоб спрашивать не буду. Попробую другими способами.
Мы идём дальше, держась за руки. Заходим в кафе, пьём чай с пирожными. Разговариваем о всяких мелочах: любимые районы Москвы, какой десерт больше нравится… Снова чувствую какое-то удивительное единение с этим человеком. С ним даже просто молчать хорошо. Я каждую минуту любуюсь им. Красивый, статный, высокий. Мне повезло!
— Не могу поверить, что ты, правда, считаешь, что все люди полигамны, — выдаю я свои мысли вслух.
Богдан снова смотрит на меня серьезно. Грозит мне пальцем.
— Тебя определенно надо повысить. Ты можешь расследовать, а не заполнять бумажки.
Я молча жду. Он продолжает:
— Смотрела интервью со мной?
Киваю.
— Это было сразу после развода, — начинает говорить, но останавливается, кажется, я даже морщусь от разочарования: так хочется услышать его историю, какую-то тайну.
— Сейчас ты уже так не думаешь? — спрашиваю я.
Вздыхает, но все-таки отвечает:
— Вообще, считается, что человеку свойственно в большей мере серийная моногамия. Это когда в течение жизни мы вступаем в разные союзы и каждый раз говорим, что любим…
— Так не у всех, — перебиваю я.
Но Богдан продолжает, как будто не слышит:
— Но по моим наблюдениям многим людям и серийная моногамия недоступна. Или они считают, что давать попользоваться своими половыми органами другим — это не измена.
Морщусь от его ответа.
— Есть люди, которые всю жизнь любят только одного человека…, — говорю тихо.
— Это исключения, — Богдан резко отпивает свой чай.
Грустно становится. Конечно, мы рассуждаем о метафизических вещах. И речь вовсе не о нас… Но почему у меня такое чувство, что как будто наш конец с ним предрешён.
Хлопаю ладонью по столу.
— Нет. Мы сами выбираем, какими быть. Все всегда зависит от конкретного человека. Для многих людей лучше умереть, чем изменить…, — говорю горячо, как будто это речь перед казнью.