Мужчина тряхнул лохматой головой (вот постригу, когда-нибудь точно постригу: так и лезут волосы в глиняную кружку да в рот) и улыбнулся. Принесшая напиток фигуристая девка зарделась, продолжая теребить кончик светлой косы. Единственной. Значит, не замужем пока. То-то стреляет глазёнками бесстыжими! Даже у сестрицы Любавы такой копны не было: в кулаке не сразу сожмёшь, вкруг локтя трижды обмотаешь. Я девку запомнила. Волосья-то ей при случае повыдергаю, чтобы чужим мужьям лакомства носить неповадно было. Небось, не я одна в Озёрном краю зуб на красавицу Всемилу точу.
Девица застенчиво хихикнула, отвечая на белозубый оскал Серого. Шутят. Тошно.
Я уже близко подошла и голоса различала:
- Неужто никто не зовёт красавицу такую? - смеялся Серый.
- Звать зовут, да всё не те, всё не любые сердцу... - будто бы смущалась Всемила, то и дело хлопая длинными ресницами: понял ли намёк пришлый молодец?
Мне ли не знать, что Серому в лоб что скажи — не сразу сообразит, что уж про намёки.
- Так не торопись, поищи. Найдётся и по сердцу кто.
- А ежели нашёлся уже, да не знаю, мила ли сама? - а щёчки так и алеют, так и горят! Отхлестать бы охальницу[2] по ним! Что ж мой волчара скажет? Я обмерла.
- Так спросила б. Что ж молчать? Ты девка видная! Что за дурак такой откажет? Небось, и сам давно на тебя заглядывается, да всё не решится слова молвить.
Я крепко сжала руки. Что мне та девка? Ну красивая. Видали мы красивых. Волос долог - ум короток.
- А коли он с другой об руку ходит? - не уступала Всемила.
Ну-ка, ну-ка.
- Это ежели он, к примеру, женат? - начало доходить до тугодума.
- Вот не знаю, - вспылила красавица, - женат али нет, но с бабой живёт. Может, сестра она ему! Или мачеха злая!
Вот бессоромна[3] девка! Ну на мачеху-то я никак не тяну! Не так уж плохо выгляжу. Кажется...
Мужчина тоже, видать, смутился:
- Ну так... С сёстрами взрослые мужики не живут обычно... Видать, жена всё ж. А с жёнами шутки плохи, - вот тут он прав. - Ты б, может, кого ещё присмотрела? Мало ли орлов в округе?
Всемила топнула ножкой в новом красном (видно, дорогой — нарядилась для беседы) башмачке, мотнула упрямой головой, злые слёзы проглотила, обидой закусив:
- Никто ещё мне от ворот поворот не давал. Что просила — всё делали. Небось, и этот покорится, - и ушла, резко развернувшись, грозно буравя землю каблуками.