– Но ведь из-за меня.
– Нет. Из-за того, что Дубинин мудак. Не переживай, Маш, я со всем заберусь. Заморозка – это не отмена. Время потеряем, но справимся.
Я благодарно улыбаюсь Юре. Понимаю, что всё наоборот должно быть. Мне нужно его успокаивать и поддерживать.
Дубинин – сволочь. Если не выражаться ещё хуже. Он поступил как последняя мразь.
И я…
Зачем?
Рассорить меня с Юрой? Подставить?
Да. Конечно.
Юра теряет проект. Бросает меня. Я остаюсь без защиты.
Давить и угрожать легче.
Простая цепочка.
А я ответить не могу. Нет таких мощностей.
Я ненавижу обороняться! Поэтому и в адвокаты не пошла, хотя когда-то хотела. Но понимала, что не моё.
У меня недостаточно сил, чтобы нападать и давить всё время. А оборону не сдержу.
В бизнесе всё проще. Поочерёдно нападаешь. Отбиваешься. Дальше условия обсуждаешь.
Юра уходит в кабинет, разбираться с делами. Я вожусь с сыном. А мыслями далеко.
Правило «не думать о работе с Киром» – впервые начинает давать сбой.
Особенно, когда мне начинают названивать. Программа по определению номера высвечивает «Лавров». Учредитель химиков?
А ему что нужно?
– Слушаю, Константин Семёнович, – отвечаю, посомневавшись. – Я сейчас на больничном.
– О, вы меня узнали, – раздаётся добродушный голос. – Отлично. Я про больничный знаю, да. Мне сегодня сообщили. Но, может, вы можете выйти?
– Я всё равно не работаю над вашим контрактом. Я могу передать вам контакты нового юриста.
– Я хочу только с вами работать! Марьям, войдите в положение. Вы начали уже вести дела, закончите их.
Я усмехаюсь, переворачивая для сына машинку. Тот благодарит кивком.
Ясно, что тут происходит. Дубинин не получил свою дозу встреч со мной. И теперь через других пытается продавить.
– Я не работаю, – настаиваю. – Можете так и передать Савелию Вениаминовичу. Это ведь он настаивает?
– Да, – обречённый вздох. – Марьям, что вам нужно? Какие ваши условия? Дубинин с вами хочет переговоры. Других критикует и отсылает.
– Но ведь это ваш юрист! Почему Дубинин вам условия диктует?
– Вы ведь знаете. Я вам сообщал. Нам нужен этот контракт. Иначе производство встанет. Мы едва на самоокупаемость выходим. Я бы не стал просить, но я хочу бизнес сохранить.
Своей прямотой Лавров давит на больное. Когда только успел найти мои слабые точки? Жалость, блин.
Или он просто такой? При встрече мужчина показался добродушным и честным. Очень взволнованным. Видно было, как ему нужен договор.