— У тебя большие ступни, — заявила я, разглядывая крепкие мужские ноги.
Он не сдержал смешок.
— Я весь большой, Наташ. Природа таким меня сделала, не без помощи родителей, конечно.
— А меня нет, — ответила я, поджимая пальчики на ногах. — Сорок пятый? — спросила я, понимая, что от волнения поддатая кошечка говорит глупости.
— Четвертый.
— Все равно много, — заявила я, решив, что если позориться, то до конца. — Ты же мне поможешь? — спросила я, протягивая ладонь и поглаживая мужскую скулу.
— Ты сейчас меня соблазняешь? — спросил он, не отворачиваясь и не убирая руку. — Нат, ты и вискарь мой высосала?
— Чуть-чуть, — призналась я, поднимаясь рукой к волосам. — Мягкие…
— Ты удивлена?
— Да, — я мотнула головой, отчего меня пошатнуло. Вадим не растерялся, поймал меня, обхватив за талию. — Я всегда думала, что ты весь жёсткий. Несгибаемый. Каменный.
— В некоторых местах очень даже.
— Дурацкие шутки, Власов, — сказала я, набираясь смелости и касаясь мужских губ. Мягких! — Ты простой человек.
— Прекрасное открытие.
— Я всегда думала, что ты робот. Как Терминатор.
— Тебе точно нельзя пить, — Власов смотрел на меня. И в его взгляде было не только веселье, но и желание. Пусть я не имела разнообразия в партнерах, но могла догадаться, когда мужчина проявлял ко мне интерес. Вадим делал это не скрывая. Удерживая, он щекотал мои рёбра, медленно собирая футболку. — Ты зря ко мне пришла, — сказал он, уже касаясь обнаженной кожи.
— Я хотела сказать, что буду работать на твоего отца. Если предложение еще в силе.
Подушечки моих пальцев покалывала щетина. И мне нравилось это ощущение. Никита всегда ходил гладко выбритым.
— Для этого ты пришла в два тридцать в мою спальню.
— Да, — согласилась я, изучая мужские губы. — Какие они у тебя красивые.
— Ты завтра пожалеешь об этом, — предупредил Вадим.
— А если не пожалею? — спросила я, склоняясь и не отводя взгляда от губ.
Я же достойна того, чтобы ощутить желание другого! И никому не нужны такие правильные как я! Впервые за время брака я хотела другого мужчину, и он хотел меня! Хотел! Никита не отказывал себе в связях, так почему я должна?
Власов не отталкивал, не запрещал, позволял касаться его губ своими, совершенно невинными поцелуями.
— Нет! — сказал в какой-то момент, отодвигая меня.
Его брови были сведены на переносице, плечи напряжены, он шумно и глубоко дышал. В другой обстановке я бы его испугалась, он выглядел злым.