Так всего за несколько часов я лишилась работы, жениха, всех своих сбережений и жилья в придачу.
Попросить помощи у знакомых? Я порылась в сумке, доставая телефон. Он последний раз мигнул экраном и потух. Так толком и не зарядился. На такси денег нет. Той мелочи, что осталась, хватит разве на автобус.
Но к кому можно завалиться вот так, с сумками и без предупреждения? Настолько близких людей у меня здесь не было. Познакомившись с Сергеем, я в одночасье лишилась всех своих подруг.
Оставался вокзал. Там можно зарядить телефон и, в крайнем случае, даже переночевать. Хватит рассиживаться, пора действовать, тем более начал накрапывать мелкий назойливый дождик.
- Анастасия Разумовская?
Передо мной стоял импозантный дядечка в длинном тёмном плаще, которого я с одного только взгляда причислила к старой интеллигенции. В руках он держал кожаный портфель и длинный зонт в виде трости, но не смотря на дождь, открывать его не спешил.
- Сидорова-Разумовская, - поправила я.
Мужчина едва уловимо поморщился, совсем как моя бабушка. Это именно она настояла, чтобы мне дали её благородную фамилию. От плебейского, по её мнению, Сидорова, её аж корёжило.
Бабуля моя была из той самой старой интеллигенции, уходящей корнями к дворянству (с её слов). Имела отличную трёхкомнатную квартиру в центре города, с высокими, украшенными лепниной потолками, обставленную антикварной мебелью.
Именно эта самая квартира стала предметом торга, когда моя маменька привел в дом лопоухого парнишку, объявив того своим мужем. Ко всему тому маменька была уже беременна мной и бабушка Анна смирилась, поставив одно условие – внучка должна стать продолжательницей славного рода Розумовских. Взамен она обещалась отписать молодой семье свою трёхкомнатную квартиру.
Вот только папенька схитрил, записав меня как Сидорову-Разумовскую. Бабушка в ответ тоже схитрила, составив завещание, по которому мои родители получат квартиру только после её кончины.
Папенька свалил в закат, когда мне исполнилось десять. С тех пор мама упорно пыталась наладить свою личную жизнь. Надо сказать, что каждый следующий кандидат в мужья был ещё более пролетарского происхождения, чем прежний. Последний, дядя Вася, рассекал по обставленным антиквариатом комнатам в просторных семейных трусах, стряхивал пепел в фарфоровую чашечку восемнадцатого века и пытался учить меня уму разуму. Именно поэтому я уехала учиться в другой город, навещая родственников только по большим праздникам.