- Кар-кар-кар, - впервые в жизни была готова поклясться, что он хохочет надо мной. Он даже приподнял одну лапу и, кажется, указывал на меня когтём.
Я посмотрела на него хмуро. Ещё припомню!
- Бесовская птица! – всполошилась женщина в чепчике, заметив, как я смотрю на ворона. – Улетай, падальщик, нет сегодня тебе здесь добычи! Улетай! Сгинь с наших глаз! – она стянула с плеч цветастый платок и, туго скрутив его в подобие плети, подошла к еле и принялась замахиваться на Фоулерса.
Тот был привычен к неадекватным реакциям на своё появление, и потому ловко уворачивался и насмешливо протяжно каркал, дразня женщину.
- Ух, я тебя! Пошёл прочь, вестник смерти! Не к добру встречи с тобой, падальщик треклятый! – продолжала ругаться она, а я воспользовалась моментом, чтобы получше оглядеться.
Пока дама занята изгнанием бесовского ворона, можно попытаться понять, что случилось.
Лес вокруг нас стоял высокий, длинные толстые стволы елей уходили далеко в мрачное вечернее небо. Тумана не наблюдалось, как, впрочем, и Фёдора с его байком.
Но и Ивана тоже не было видно – уже хорошо. Значит, я оторвалась от него.
Это никак не объясняло наличие на мне ужасного зефирного платья, но всё равно подействовало на меня умиротворяюще.
- А до города далеко? – поинтересовалась я у женщины, которая всё-таки сумела убедить Фоулерса отступить. Но не замолчать. Он продолжал каркать во всё горло, широко распахивая угольно чёрный клюв и являя миру свою неестественно яркую розовую пасть.
Породистый, красавец!
- До города шагом-то неблизко, - вздохнула женщина и оглядела меня. – Нам бы до усадьбы до полуночи добраться… Федька-то вас сюда, поди, на коне привёз… - и уставилась на меня выжидательно, заглядывая в лицо своими добрыми голубыми глазищами, вокруг которых виднелись морщинки-лучики.
Сколько ей лет, было невозможно определить. Чепчик делал её похожей на младенца-переростка, платье с рюшами на какую-то заблудившуюся в лесу актрису театра, у которой из-за грима возраст вообще определить ни у кого не получится.
Руки её были неухоженными, с мозолями, маникюра давно не видавшими. Если выведет меня из лесу, надо будет ей в подарок дать сертификат на мои услуги и превратить эти кривые ногти в произведения искусства.
- Припомните, молю вас, Маргарита Андреевна, - страдальчески посмотрела на меня женщина. - Осталось ли в вашей памяти то, что происходило сей ночью?