Иоганн любил маульброннский монастырь, в особенности за ученость монахов и ощущение вечности, которым дышали эти камни. Здесь время словно останавливалось. Эти стены простояли уже сотни лет, и знания, которые хранились в них, были легендарны. Иоганн ходил сюда при любой возможности и порой брался доставить кое-какие послания из Книтлингена. Иногда ему позволяли даже зайти в монастырскую библиотеку, что всякий раз было для него праздником. Всюду книги, всюду ответы на его вопросы! Вообще-то посторонним, да к тому же шестнадцатилетним юнцам, доступ в этот благородный зал был закрыт. Однако у Иоганна в Маульбронне имелся могущественный друг и покровитель, который время от времени даже позволял ему тайком брать домой некоторые книги. К нему-то Иоганн и спешил сегодня.
Юноша остановил одного из мирян, который тащил визжащую свинью на бойню.
– Благослови вас Бог, брат, – поздоровался он, словно и сам был монахом. – Вы не знаете, где найти отца Антония?
– Ну а где ж ему быть, парень? – Мирянин ухмыльнулся и показал в сторону церкви. – В лазарет, как и всегда. Келарь и приор слегли с лихорадкой, уж о простых собратьях я вообще молчу. У него дел теперь невпроворот.
Иоганн кивнул с благодарностью и направился к церкви, которая высилась за следующей стеной. В этой части, отведенной для духовенства, было заметно тише. Привратник уже давно запомнил Иоганна и пропустил его, хоть и неохотно. Смотритель в монастырской библиотеке был хорошим другом отцу Бернарду, учителю Иоганна. Но отец Антоний был не только библиотекарем, но также и врачом. Своими умениями он снискал себе славу целителя далеко за пределами Маульбронна. Если кто и мог помочь матери Иоганна, так это он.
С благоговейным трепетом юноша вошел в церковь, стены которой были выкрашены в белый и красный цвета. Свет сквозь высокие окна длинными полосами падал на алтарь и примыкающие к нему хоры с прекрасными, украшенными резьбой скамьями. В боковом приделе монах отправлял службу, тихо бормотал себе под нос. Иоганн слышал однажды, что прежде цистерцианцы сами трудились на полях, дабы обеспечить себя пропитанием, но это было давно. Теперь же они владели состоянием, которое лишь росло от поколения к поколению. Только из ближайших деревень не меньше дюжины принадлежали монастырю. Крестьяне исправно платили подати, хоть временами и проявляли недовольство. Но так уж повелось с незапамятных времен: рыцари сражались, монахи молились, а крестьяне гнули спины.