Эти двое отворачивались, разворачивались и следовали дальше, будто и не было ничего, никого. Но каков посыл, приказ?! И ушедшая память данного мига, что никогда не потревожит и разум, и внутреннюю суть, далёкой до чистоты.
Могло ль настигнуть его удивление в пору устремлённости и разума, и сердца, в первый раз, пока единственный, вот так подвижные на подвиг ли души…? Но затем доходил до него значение произошедшего, обретающего смысл, и потому стоило, оглянуться ли в удивлении.
Всё та же красота продолжала господствовать, и та же аура возвращалась, чистая, сокровенная. Едва ль приспущены веки, и оттого ли чуть подчеркнул их налёт ли скромности, продолжая молчание, наступившую тишину, когда опять уединились. Но надолго ли? И хватит ли духу, когда опять то, же, состояние, как всегда.
– Тебя осенила, посетила благородность духа. Твоё имя, как тебя зовут? – нарушив прерванную тишину, говорила, спрашивала она и словами, и тоном, что вряд ли свойственно девушке, современной девушке.
– Эрик, – как-то кротко вырвалось у него из груди, когда уж покинуло его вот это неожиданно пришедшее свойство отважности духа, когда опять вот так и робок перед ней, перед данной ситуацией, вернувшейся в лоно тишины, спокойствия.
Всё так же прохладный чистый воздух ранней весны витал над ними, что в молчании будто любовались ещё голыми, тонкими, застывшими ветвями акации. И пешеходы разных возрастов, никак не замечая их, сновали по обе стороны от тротуара, неподалёку от которого расположилась скамейка у скверика. И длиться бы молчанию, но решился спросить он, спросить то, что заинтересовало его, о чём не раз задумывался он в эти часы от вчерашнего дня до этого ли мига: Но спросил, как и должен был, как и положено, как и есть, ибо как юноша уже упустил инициативу:
– А как тебя зовут?
– Евгеника, зови меня Евгеника. Так ближе к истине.
Странное имя, странный ответ. Но стоило ли задумываться, когда его понесло этим ветром общения на волне такой ауры, особенной, что уже спрашивал о том, о чём думал в эти дни, о том дне, когда и был спасён. И конечно, о единоборстве, синтезировавшем многие стили, и конечно о его феноменальном исполнителе, об этом возрастном человеке, об этом монстре единоборств. Потому его вопрос коснулся того дня:
– А кто он? Твой отец, родственник или…?