- Ладно, куда там едем? – я освободилась из рук родительницы и взяла телефон. – Погоду надо посмотреть.
- Да там с погодой всё нормально! – радостно защебетала мама. – Уже настоящее лето, просто рай! Локарно – отличный курорт! Масику очень нравится. Бери с собой джинсы, на всякий случай - курточку, а платье я тебе там прикуплю. Здесь всё равно ничего хорошего не найдём. Обещаю, мы очень приятно проведём выходные. Где твой загранпаспорт? Он у тебя не просроченный, надеюсь?
- Надейся, - проворчала я, понимая, что приятных выходных точно не будет.
Если бы я только знала, насколько оказалась права.
Но, «нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся»[1]. Вот и я, ничего не подозревая, готовилась к поездке. После некоторых размышлений я пришла к выводу, что это очень даже неплохо – скататься в Швейцарию на выходные. Даже если придётся быть переводчиком при отчиме, всё равно посмотрю окрестности, в музей какой-нибудь успею сбегать, и заодно проверю, не просела ли я в немецком, а то давно практики не было.
Рабочая неделя закончилась быстро, на пятницу я попросила отгул, и прямо с утра мы с мамой на такси отправились в аэропорт Домодедово. Я настояла, что заплачу за такси, и мама только закатила глаза на этот принципиальный жест с моей стороны.
Я понимала, что для неё четыре тысячи – это так, в кафе на ланч сбегать, и впечатления на родительницу всё равно не произведу, но совесть хоть немного успокоилась.
От города, где я жила и работала, до аэропорта было километров девяносто. Город был небольшой, но красивый, с богатой историей, и хотя моя мама предпочитала уничижительно называть его Урюпинском, мне здесь нравилось. И переезжать в Москву я не собиралась, хотя мама часто об этом намекала, а иногда и прямо говорила, что в провинции живут только неудачники.
Себя она считала состоявшейся женщиной во всех смыслах. Она была уверена, что жизнь ей стопроцентно удалась, потому что мама могла позволить себе не работать, отдыхать на лучших курортах, и самым главным её занятием было – следить за собой, чтобы сохранить красоту и молодость. Те качества, за которые полюбил её тот самый Масик, который сейчас хотел расширить бизнес в район Швейцарии.
Я не могла осуждать мать. И не только потому что все наши знакомые в один голос говорили, как ей повезло, когда она вышла за коренного москвича, да ещё с деловой хваткой, да ещё с квартирами, машинами и неплохим капиталом на счетах. Я прекрасно помнила, как мама страдала, когда мы жили в двухкомнатной квартире вчетвером – я, родители, и бабушка. Мне ужасно хотелось собаку, но условия не позволяли, к тому же, у бабушки была аллергия на шерсть. Отец работал в школе, брался за все уроки, за все кружковые нагрузки, чтобы мама ни в чём не могла себе отказать – ни в посещении парикмахерской и салона красоты, ни в поездках на курорт, «чтобы поправить пошатнувшееся здоровье», чтобы у мамы всегда было новое платье на сезон и новые туфли или сапоги. Я помнила, как мама плакала, когда увидела туфли-шпильки, но выяснилось, что денег на них в семейном бюджете нет, и не сказала ни слова, когда через два года после смерти отца мама упорхнула в Москву с заезжим бизнесменом.