Она смотрела, как я поставила горшки с вареньем обратно в корзину, как неуклюже перелезла через бортик, зацепившись юбкой за колесо, и как зло плюхнулась на мешок с сеном.
- И что теперь делать? – спросила Ветрувия коротко.
- Едем в «Пьянчужку», – ответила я резче, чем хотелось.
- Думаешь, там повезёт больше? – она ничуть не обиделась на мой тон и подхлестнула лошадь, разворачивая её обратно к мосту.
- И здесь бы повезло, - проворчала я. – Но вмешалась одна особа… дочь владельца. Чем-то я ей не понравилась.
- Дочь владельца? – переспросила Ветрувия.
- Какая-то Барбьерри, - я хмурилась, барабаня пальцами по коленям, но смотрела по сторонам, потому что просто так сдаваться не собиралась.
Отыграюсь. Обязательно отыграюсь. И этот глупец, синьор Фу – который и в самом деле «фу» - ещё будет умолять продать ему горшочек варенья.
- У Барбьерри три бани в Сан-Годенцо, - сказала Ветрувия, понукая лошадь. – И три в Локарно. Наверное, ещё где-то есть. Богатая семья. А дед у них был простым цирюльникам, говорят.
- Тогда тем более не понятно, откуда столько спеси, - снова заворчала я.
Мост, по которому мы проехали на этот берег, был перекрыт. Нам объяснили, что движение для повозок закрыто на время полуденного отдыха, и если мы хотим попасть на ту сторону, то должны либо подождать два часа, либо оставить лошадь и повозку и перейти мост пешком, либо проехать вниз по течению реки до моста Водовозов, где движение не прекращается.
До моста Водовозов мы добрались минут за тридцать, потом минут тридцать тащились в веренице других таких же неудачников, как мы, потом ещё тридцать минут возвращались до центральной части города, где находилась остерия «Чучолино».
Ветрувия снова припарковала нашу повозку где-то в сторонке, мы выпили воды, которую прихватили из дома (она была тёплой, и от этого противной), потом я опять взяла под мышки два горшка с вареньем и направилась покорять гастрономический бизнес Сан-Годенцо.
Остерия «Чучолино» располагалась по другую сторону канала, почти напротив «Манджони». Отсюда я могла даже разглядеть покатую черепичную крышу остерии, откуда меня попросили. Но если «Манджони» выходил на тихую уютную улочку, где было прохладно и тенисто, двери «Чучолино» открывались прямиком на набережную. Вид отсюда был, конечно, живописный, но солнце светило прямо на открытую террасу и в окна. К вечеру, наверное, тут, вообще, становится жарко, как на сковородке.