— Нет! Не надо, пожалуйста! Я прошу вас! Умоляю!
И мужской голос:
— Заткнись. сука!
Звук звонкой затрещины.
— Ферзь, ну че стоишь? Помоги! Видишь, брыкается!
Невидимому мужику ответил второй:
— Слышь, тебе помоги, а ты потом опять первый? С чего
это?
— С того, что я ее взял! Давай, помогай! Щас отбрыкается
по-первости, на двоих разложим! Ля, сочная какая! Давно таких тут
не видел.
— Не надо! Пожалуйста!
— Заткнись! — и снова звук удара.
— Давай, держи, я пока штаны с нее стяну!
— Слышь, Толстый, может того, в квартиру какую-нибудь
пойдем? И удобнее будет, привязать можно, и вдруг заявится кто…
— Да никто не заявится, че ты ссышь, наши в соседнем
подъезде! Не могу ждать, ну его нахер! Дай я ей хоть разок вставлю,
а потом подумаем. Времени мало! Еще наверх подниматься, надо того
жмура, что я вчера привалил, облутать.
Я, стараясь даже не дышать, спустился на пролет, выглянул между
перилами.
На площадке первого этажа, возле лифта, два дюжих мужика
пытались стянуть штаны с брыкающейся изо всех сил блондинки. Больше
я о женщине сказать не мог ничего, разве что —небольшого роста
была, миниатюрная. Разглядеть подробности отсюда не представлялось
возможным.
— О, ты гляди, ништяк! Какой-то хер приват запросил!
Офигеть, еще и денег подниму!
— Э, Толстый, на двоих давай!
— Чего именно? Девку, или бабло? — тот, кого звали
Толстым, хохотнул. Он, наконец, стащил с женщины одну штанину, и
теперь возился с другой.
— Да ты задолбал! И то, и другое! Чего все тебе-то?
— А того, Ферзь, что у меня шестой уровень, а у тебя
только пятый. И карту ты еще не открыл, ссышь к ретранслятору идти!
А удача — она любит смелых! И сильных! Слышь, милая, тебя не
Удачей зовут случаем?
Послышался какой-то непонятный звук, а потом Толстый заорал на
весь подъезд:
— Слышь, эта шмара в меня плюнула! Ах ты тварь! Слюну
побереги, пригодится еще!
И снова звук удара.
Я держался, как мог, стараясь убедить себя, что происходящее
внизу — абсолютно не мое дело. Что женщину эту я знать не
знаю, что она мне — никто, что насильников двое, а в соседнем
подъезде, по их словам, был кто-то еще, но аутотренинг действовал
плохо. В висках стучало, руки сжимались и разжимались в бессильной
злобе, копящаяся ярость на двух отбросов требовала выхода.
Послышался звук расстегиваемой ширинки, и я не выдержал.