Что же мне делать?
Прикусив губу, роюсь в кармане в поисках телефона. Надо вызвать такси, наверное. Потому что идти до автобусной остановки прилично. А куда вызывать-то его? Есть место, в которое мне совсем не хочется возвращаться, но, видимо, другого выхода у меня пока что нет.
2. Глава 2
Неприветливый таксист запихивает мой чемодан в багажник, ещё и ворчит, что тот огромный и тяжёлый. Приходится буркнуть «извините» и подарить ему короткую улыбку. А потом юркнуть на заднее сиденье и пялиться в окно, пока мы медленно ползём по забитой набережной к Большеохтинскому мосту. Сейчас самый час-пик и дороги в центр забиты. В любое другое время, мы бы домчали минут за двадцать, может, тридцать, сейчас же дорога занимает больше часа.
Наконец, меня высаживают на небольшом переулке, ответвлении от одной из Советских улиц, порядковый номер которой я толком не помню.
Здесь ничего не изменилось за прошедшие годы. Здание по-прежнему грязно-жёлтого цвета без намёка на капитальный ремонт. Жестяной карниз над парадной проржавел, а внутри темно и воняет подвалом.
Квартира на первом этаже окнами в мрачный сырой угол, куда редко заглядывает солнце. Единственный плюс в данный момент – это этаж: нет надобности волочить чемодан высоко, ведь здесь нет лифта.
Достаю старую связку ключей на брелке с потрёпанным жизнью Микки Маусом, отпираю дверь и с опаской заглядываю в старый длинный коридор. Кажется, никого.
Но это только мне кажется.
Свет резко зажигается. Так резко, что я аж подпрыгиваю.
На меня из темноты смотрит единственный житель этой коммуналки.
- О… Алевтина наша приехала, - Сидорин прислоняется плечом к стене коридора. – Давно тебя не видел, Алечка.
- Ещё столько бы не увидел, - сжимаю ключ в кармане.
Резьба больно царапает пальцы. Не знаю, что буду делать, если он попрёт на меня. Тело реагирует вперёд разума, потому что не знает, чего можно ожидать от этого человека. Вернее, не знает, но чувствует опасность.
За прошедшие годы сосед подурнел, из подтянутого парня превратился в мужика. У него уже тогда намечался пивной животик, теперь же брюхо, в полном смысле этого слова - брюхо, торчало между резинкой треников и майкой-алкоголичкой.
Сидорин не пил, кстати. Он употреблял. И неизвестно, что было хуже.
- Надолго к нам? – чешет затылок, а сам смотрит на меня.