Было не больно, нет. Было очень горячо. Наконец, Ульяне стало казаться, что еще чуть-чуть – и она просто закипит.
– Все, хватит, – Уля попыталась приподняться на локтях.
– Не хватит.
И, будто мало этих коротких, приказным тоном сказанных слов, ее еще и прижали за шею обратно к полке.
Сначала Уля задохнулась возмущением. А потом – чем-то другим. Каким-то острым непонятным чувством, которое вызывала крепкая мужская ладонь, удерживающая ее за шею.
Так, это что такое?!
Ладонь исчезла, а сумбур в мыслях – остался. Нет, так нельзя. Но… Наверное, она впала в какой-то транс – горячий воздух, ритмичные шлепки по всему телу и… И само тело как-то странно теперь на все это реагировало.
– Переворачивайся. Буду с другой стороны парить.
Он это, мать его, серьезно?!
– Мне достаточно, – в этот раз Уле не стали мешать вставать. Но она почему-то не торопилась подниматься, лишь приподняла голову с локтя. Поворачивать лицо она не хотела. Смотреть на Захара – тоже.
И уж совершенно точно она не позволит ему смотреть на себя голую спереди. Ладно, по заднице он ее отлупил веником. Но на этом – все.
– Ложись на спину, – раздался все тот же практически невозмутимый голос. – Грудь и лоно руками прикрой.
Лоно?! Где он, мать его, выкопал это слово – лоно?! Пока Ульяна размышляла над этим, безусловно, самым важным в данный момент вопросом, ее подняли за плечи и посадили на полку. Подняли не резко, аккуратно, даже голова не закружилась. Ульяна могла смотреть только в лицо Захару. Она себе просто запретила смотреть куда-то еще. И он тоже смотрел ей только в лицо.
Захар был румяным, именно румяным, не красным, как вареный рак. Выражение глаз не разобрать. И шапка куда-то делась.
– Тебе… тебе не жарко? – вдруг почему-то спросила Ульяна.
– Да что ты все за меня переживаешь и спрашиваешь – не холодно ли мне, не жарко ли мне, – каким-то непонятным тоном, будто с раздражением даже ответил Захар. – Мне нормально. Нет, мне просто отлично. – А потом легко толкнул ее в плечо ладонью. Аккуратно, придерживая за спину, опустил. – Вот так.
Вот так. Вот как?! Как она оказалась лежащей на спине, голая, перед голым мужиком, прикрываясь только двумя собственными руками.
Два часа. Конечно, все дело в двух часах. Через два часа уже можно. Твою мать… Ой, что бы сказала на это мама…