- Ну как тут наш богатырь? - в палату заходит Юлия Ивановна и, подбоченившись, смотрит на Макса.
- Холосо, - отвечает он хмуро.
- А что невесел, нос повесил? - спрашивает она, хмыкнув.
- Он уже хочет на волю, - улыбаюсь я.
- Ну тогда получи вольную, - медсестра протягивает мне выписной листок.
Поблагодарив - не только на словах - добрую медсестру, мы с Максом наконец покидаем здание больницы. Повиснув на моей руке, сын прыгает вниз по ступенькам крыльца. Напевая песенку про знаменитый трактор, он бодро выкрикивает слова, разносящиеся по двору больницы.
Как же я хочу домой! Нормально помыться, выспаться, поесть домашней еды. Как представлю, как воняет в нашем с Максом холодильнике, волосы на голове встают дыбом. Нас не было достаточно долго, чтобы все приготовленное перед аварией пропало. В общем, отдохнуть пока не светит. Надо убрать в холодильнике и приготовить свежие блюда. А перед этим еще зайти в супермаркет за продуктами. Только как их нести, если на здоровой руке у меня висит сын, а на второй все еще побаливает запястье?
- Макс, осторожно, - произношу я, когда он чуть не врезается в коляску, которую девушка катит наперерез нам по тротуару.
- Мам, а масынка? - спрашивает сын, поднимая голову.
- Сейчас приедем к себе, пойдем в супермаркет за продуктами, и купим тебе машинку.
- И соколадку?
- И ее, - отвечаю я. - Макс, смотри под ноги, - добавляю ласково, когда сын спотыкается.
Мы проходим через территорию больницы и уже готовы выйти за ворота, когда я слышу за спиной знакомый голос:
- Антонина!
Замираю и медленно оборачиваюсь. Я буквально могу почувствовать момент, когда взгляды Юдина и моего сына пересекаются. У Макса на лице написано, кто его отец. Даже тест ДНК был бы не нужен, если бы Святослав Михайлович хотя бы раз взглянул на сына.
Юдин подходит к нам, не сводя взгляда со своей уменьшенной копии. Слегка хмурится, а потом смотрит на меня, остановившись в паре шагов.
- Как Максим?
- Спасибо, хорошо, - отвечаю тихо, чувствуя, назревает что-то, что мне совсем не понравится.
- Выздоровел?
- Практически. По крайней мере, нас уже выписали.
- Хорошо. Значит, дальше мы сами справимся.
- Что? В каком смысле? - мои пересохшие губы еле шевелятся, потому что подсознательно я уже понимаю, к чему он ведет.
- Я забираю сына, - холодно отрезает Святослав Михайлович.