Ощущение нарастало. Тепло превращалось в жар, но не болезненный,
а приятный — как солнечные лучи на коже в прохладный день. Энергия
растекалась по телу от живота к конечностям, поднималась к голове,
опускалась к ногам. Каждая клетка, каждый нерв, каждая капля крови
впитывала эту силу, становилась ярче, сильнее, живее. Мышцы
наливались силой, кожа словно светилась изнутри.
Ощущение… Не передать словами. Это и запах скошенной травы, и
прикосновение матери до того, как меня продали, и взгляд отца,
когда он ещё гордился мной. Нежность моих женщин, верность их
сердец. Все чувства, все воспоминания всплыли одновременно. Они
кружились вокруг, как листья в осеннем вихре. Каждое — яркое,
живое, настоящее, словно происходило здесь и сейчас.
Всё перемешалось и потоком обдало меня. На мгновение я даже
потерял смысл. Будто ничего и не нужно, всё и так есть. Ощущение
абсолютного покоя, мир, гармония, полнота бытия. Я — всё, и всё —
я. Нет границ, нет ограничений, нет страданий, только бесконечное
единство со всем сущим.
Дёрнул головой, чтобы избавиться от этого наваждения. Резкое
движение вернуло в реальность. Клетка, прутья, темнота, запах пыли
и соломы. Тело болит, но уже меньше. Мышцы напряжены, готовы к
действию.
— Ух! — выдохнул я. — Неплохо…
Голос прозвучал громче, чем хотелось. Охранники снаружи
зашевелились, один что-то буркнул другому, но в палатку заглядывать
не стали. Решили, что пленник бредит от боли или страха.
Вот только что это мне даёт? Духовное зрение открылось без
усилий. Раньше требовалось сосредоточение, усилие воли, теперь —
просто смена фокуса внимания. Как переключение взгляда с близкого
предмета на дальний.
Та точка, которую я воспринимаю душой, стала ярче, крупнее.
Духовное зрение расширилось. Сквозь стены видны ауры охранников —
тусклые, примитивные. Дальше — другие ауры, десятки, сотни. Лагерь
полон жизни, но нет ничего особенно яркого, сильного.
— Ещё! — заявил.
Вкус силы пьянил, требовал продолжения. Как хорошее вино,
которое невозможно остановиться пить. Как власть, которая всегда
требует большего. Опасное чувство, но такое соблазнительное.
«Чужак!» — позвали меня.
Голос духа стал слабее, тише. Истощён? Или просто вымотан
эмоциональной бурей? Диск светился тускло, равномерно. Красные
линии исчезли, остался только белый свет — приглушённый, как
угасающая лампа.