Судя по взглядам, а именно они меня интересовали, отнеслись к
моим сопровождающим холодно. Каждый взор — как кинжал, брошенный
исподтишка. Глаза узкие, недоверчивые. Джунгары не поверили, что
монголы решили перейти на их сторону. Ожидаемо.
Кожа на спине покрылась мурашками, несмотря на жару. Инстинкт
самосохранения реагировал на враждебность, но это даже хорошо.
Подозрительность джунгаров играет мне на руку.
Вот с этим я дольше всего провозился. Объяснял Бату и Жаслану,
что их действия — не правда, не предательство, а военная хитрость.
Пришлось потратить время, вбивая эту мысль в их гордые головы.
Понятие чести у степняков специфическое. Обмануть врага —
доблесть, предать союзника — позор. Но грань между этими поступками
тонкая, почти неуловимая. Монголы прямые, как шпала. Сказали —
сделали, дали слово — выполнили. Хитрость для них — не самое
естественное качество. Благо красноречие и то, что они видели мои
способности, как-то сработало.
Огляделся вокруг. Обычный кочевой лагерь, только вместо палаток
— юрты, куча лошадей и почти полное отсутствие стационарных
построек. Пыль стояла столбом, поднимаемая тысячами ног и копыт.
Она забивалась в ноздри, скрипела на зубах, садилась тонким слоем
на кожу.
Смотрели джунгары на Бата и Жаслана спокойно, даже с долей
издёвки. Мол, поглядите, кого мы тут поймали, — двух перебежчиков и
их трофей. Улыбки были холодными, насмешливыми, хотя убивать их не
собирались. Во всяком случае, пока. Что два монгола могут против
армии в несколько десятков тысяч? Ничего! Скорее развлечение, чем
угроза.
Нам выделили сопровождение из местных воинов — четверо джунгаров
с оружием наготове. Меня на коне потащили дальше, вглубь лагеря.
Копыта глухо стучали по утоптанной земле. Пот струился по спине,
впитывался в рубаху.
Слух о том, что русского аристократа схватили, быстро разлетелся
по лагерю, сарафанное радио работало безотказно. Те, кто сейчас не
были заняты попыткой захватить город, выходили посмотреть на меня.
Да уж... Так я ещё не попадал в лагерь к врагу. Чувствовал себя
экспонатом в музее под прицелом сотен глаз. Взгляды были разными —
любопытными, злобными, насмешливыми. Кто-то показывал пальцем,
кто-то что-то говорил соседу.
Нас остановили, окружили и начали разговаривать на повышенных
тонах. Единственный минус в этой ситуации — я не понимаю их речь.
Вещали джунгары на монгольском, только у них свой говор. И чего
решили разделиться, если один народ?