И он представить себе не мог, как стал бы рассказывать обо всём этом.
— Ты утверждаешь, что обсуждать подобное… Что в этом нет ничего такого. Я так… — он непроизвольно сглотнул, — не чувствую. Сейчас мне это не кажется правильным.
— Почему?
Чёрт, ну что за идиотский вопрос? Начать хотя бы с того, что невзирая на весь свой гнев, сейчас, поостыв, он ощущал определённую долю вины за содеянное. Но признаваться в этом тоже не собирался.
Поэтому вслух он так ничего и не сказал, только выдохнул.
Но если бы смог, он сказал бы.
Она не видит меня. Я ей не нужен. Но признаться в этом боится. Прикрывается всеми этими походами по психологам. Попытками склеить то, что ремонту не поддаётся.
И считает его виноватым. Наверняка считает его виноватым.
— Она живёт со мной из-за сына. Жила по крайней мере. Сейчас, я уверен, она будет рада разводу.
— Ты всерьёз думаешь, что Милена хочет с тобой развестись? Марат, почему ты так в этом уверен?
Он прикрыл глаза, уже жалея о том, что вообще завёл этот непростой разговор.
— Потому что сейчас она не захочет ничего обсуждать. А все наши прежние разговоры напоминали домашние задания, которые нам выдавали психологи. Разговоры для галочки. Имитация прогресса. Они ни хрена не решали, понимаешь? Мы ничего важного на самом деле не обсуждали!
Её лёгкая прохладная ладонь неожиданно опустилась на его руку.
Он вздрогнул и рефлекторно отодвинулся.
Она сделала вид, что не заметила этого.
— Я… думаю, я понимаю, о чём ты говоришь. Мне очень жаль, Марат. Извини.
Вот как. Ей тоже жаль. А она ведь — часть этой проблемы. Не в последнюю очередь они разбегутся в разные стороны из-за неё.
Как же порой люди привыкают себя обманывать, жить в иллюзии и притворяться, что у них всё не так уж и плохо. Что всё наладится.
А потом кто-нибудь слетает с катушек. Совершает что-нибудь, чему прощения нет, и наружу лезет вся эта грязь, которая исправно копилась, пока они думали, что у них всё в порядке. Что они с этим справятся. Переживут.
— Тебе действительно жаль? — он повернул голову, чтобы видеть её лицо.
Она смотрела на него неотрывно, с какой-то не совсем понятной ему жадностью.
— Конечно. Да, мне действительно жаль. Почему ты ставишь мои слова под сомнение?
— Потому что ты часть уравнения, Ника, — усмехнулся он и покачал головой. — И тебя из него выкинуть не получится.