Это тает весь мой запал и моя избитая, искалеченная гордость.
— О, так ты всё-таки способна на чувства? — с притворным удивлением цедит муж. — Видимо, только мне они теперь не положены.
— Я не понимаю, о чём ты вообще говоришь! — почти кричу, а голос надламывается, хрипнет.
— Не понимаешь?.. — оскаливается Марат. — Конечно, ты не понимаешь. Ты же думала, что надёжно хранишь все свои тайны.
Мне кажется, кто-то из нас точно сходит с ума. И я готова допустить, что, возможно, мы оба свихнулись.
— У меня… у меня нет никаких тайн от тебя, — наконец нахожу я свой голос. — У меня от тебя — нет. А вот у тебя тайны как раз появились. Белобрысые тайны!
Марат усмехается. Его мой выпад совсем не впечатлил. Возможно, он даже ждал, что именно так я ему и отвечу.
Потому что рывком притягивает меня к себе — и я невольно вжимаюсь в его обнажённое тело.
Горячее, сбившееся дыхание обдаёт мою щёку и ухо:
— Прекрати строить из себя дурочку, Милена. Потому что, видишь ли… я всё знаю. Я читал твою переписку.
2. Глава 2
— Что?..
Муж усмехается — криво, с издёвкой. Верхняя губа чуть приподнимается, обнажая ряд идеально ровных белых зубов.
Когда-то я голову теряла от этой усмешки. Но сейчас она была хищной, жестокой. Сейчас ничего хорошего она мне не сулила.
Потому что Марат чувствовал, знал, что настала пора отыграться. Он считал, что имеет на это полное право. Вот настолько полное. Вплоть до измены.
— Не ожидала.
Супруг с нескрываемым удовольствием следит за тем, как на моём лице отпечатывается потрясение. И я ни за что не смогла бы никак притвориться. Не смогла бы его скрыть, даже если бы от этого зависела мою жизнь.
— Как ты посмел?.. Это же… это личное. Так делать нельзя!
— О-о-о… — муж округляет глаза в притворном удивлении, тёмные брови сходятся на переносице. — Так мы о личном теперь поговорим? Да я же не против. Давай поговорим, Милена. Давай. Как у нас с личной жизнью-то в последнее время?
Я молчу, подыскивая слова. Но они, как назло, ускользают от меня, окаянные, расползаются.
А Марат нетерпелив. Он ждать не любит и не умеет. Слишком норовист. Слишком горяч. Вечно прёт напролом. Даже сейчас. Даже когда вся наша совместная жизнь летит в чёрную бездну.
— А я скажу тебе, как у нас дела с личной жизнью, — он по-хозяйски проводит горячей рукой по моему бедру, безжалостно сжимает пальцы на талии. — Никак. У нас её нет. Нет у нас никакой личной жизни!