– А мне нравится, – заявила Клава. Мама не ответила. Скинула бежевый, который носила уже пятнадцать лет, плащ, бросила на коридорный стул тяжелую сумку, прошла на кухню.
По взгляду матери Клава поняла, что мама заметила пустую раковину и чуть смягчилась.
– А где Олежка? Почему не встречает бабушку? – заворковала Мария Васильевна.
– Мультики смотрит.
– Мультики? А это что? – Мария Васильевна подняла с пола крышку от кастрюли. – Ты опять дала ему крышку? Я же просила тебя этого не делать. Клавдия, сколько можно говорить, что эти крышки потом не отмоешь, что они по краям уже отбиты все. Соседи от грохота, наверное, уснуть не могут, – когда у Марии Васильевны включался режим учительницы, ее было не остановить.
– Они днем не спят, – попыталась защититься Клава, но ее маму, похоже, жалкие оправдания дочери только раззадорили.
– А ты спросила, спят они ли не спят?! – взвизгнула она так, что Клава попятилась. – Дура! Только себе и думаешь. Сама жуй свою яичницу!
Клава замерла, не понимая, что происходит. Только гулко забилось сердце.
– Еще и ребенка принесла на мою голову. Чтобы я на старости лет еще одного воспитывала.
– Но ты же и не…
– Развратница! – припечатала Мария Васильевна.
– В школе проблемы? – рискнула предположить Клава. Все-таки истерика на ровном месте выглядела странно.
– Не твое дело, – процедила Мария Васильевна и, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате. Клава тихонько вошла на кухню, положила себе омлет в отдельную тарелку и так же тихо скользнула в детскую.
В детстве приступы ярости у матери проходили куда хуже. Клава не могла не признать, с возрастом характер смягчился. Но когда Мария Васильевна начинала кричать, самое лучшее – не лезть под руку. Исчезнуть. Раствориться. Пусть выместит злость на ком-нибудь другом. Вот только кроме Клавы, у Марии Васильевны никого другого не осталось.
– Пойдем-ка, Олежка, воздухом подышим, – сказала Клава, едва дожевала последний кусочек еды.
Олежка гулять не хотел, он хотел мультики. Но Клава постаралась одеть его как можно быстрее. Так же быстро натянула джинсы и кроссовки и выскользнула на улицу вместе с сыном.
***
Сидя на лавочке у подъезда, легко жалеть себя. Все старания пошли насмарку. Все, что Клава сделала за день – напрасно. Мама даже слова не сказала про чистоту на кухне, про постиранные занавески и плед. Все зазря. Ужасно захотелось пойти купить себе чего-нибудь, безделушку, мороженого. Или игрушку Олежке. За игрушку мама ругать не станет. Клава пошарила по карманам. Несколько мелких монет, хватит только на булочку для голубей.