— Эм… телефон… — он замялся. — Он, как бы это сказать… немного
пострадал.
— Что значит «немного»?
— Ну… он принял на себя часть удара, — Рю отвел взгляд. — В
общем, телефон вдребезги. Его отдали в полицию как вещдок. Вместе с
остальными твоими вещами.
Я похолодел. Телефон. Это значит…
— Твою ж мать, — вырвалось у меня, и я хлопнул ладонью по
кровати, тут же поморщившись от боли в ребрах. — Я же не звонил
домой!Тетушки… они же с ума сойдут!
Я не звонил им уже три дня. Три! Тетушка Фуми, наверное, уже
подняла на ноги всю полицию Токио. Я попытался встать, но Рю тут же
остановил меня.
— Эй, эй, ты куда? Лежи! Тебе нельзя! Сакура-сан нас всех убьет,
если узнает, что ты тут по палате маршируешь!
— Мне нужно позвонить! — я смотрел на него умоляющим взглядом. —
Дай свой телефон! Пожалуйста! Они, наверное, уже все морги
обзванивают!
Нишиноя посмотрел на меня как-то странно. А потом… он хихикнул.
Не просто улыбнулся, а именно хихикнул, прикрыв рот ладошкой.
— Ты чего? — не понял я.
— Ой, братец, — он вытер выступившую от смеха слезу. —
Расслабься. Насчет твоей семьи можешь не волноваться.
— В смысле — не волноваться? — не понял я. — Они пожилые
женщины! Они…
— Херовато, — перебил меня Нишиноя. — В смысле, что вся больница
уже в курсе, какая у тебя семья, — Рю сел на стул, и его лицо
приняло заговорщицкое выражение. — Так что они уже все знают.
— Что «все»? — я ничего не понимал. Мозг, и так работающий в
аварийном режиме, отказывался обрабатывать эту информацию.
— Ну, братец, садись поудобнее, — Рю потёр руки, явно предвкушая
свой рассказ. — Это было эпично. В общем, на следующий день после
аварии, где-то в районе обеда, когда в холле царил обычный
больничный дзен — тишина, покой, редкие покашливания, — двери
распахнулись так, будто их вынесли тараном. Я как раз в тот момент
ходил за кофе.
Он сделал драматическую паузу, его глаза блестели.
— Внаш холл ворвалась целая делегация! Впереди, рассекая толпу,
шла женщина. Невысокая, но с таким выражением лица, что, мне
кажется, сам профессор Томимо, увидев ее, инстинктивно спрятался бы
за стойку регистрации. У нее был взгляд генерала, ведущего армию на
штурм.
Я мысленно застонал. Тетушка Фуми.
— Она подошла к стойке, — продолжал Нишиноя, жестикулируя, — и
грохнула по ней сумкой так, что девушка на ресепшене чуть не
подавилась водой. И эта женщина, твоя тетушка, как я понял,
произнесла ледяным тоном, от которого у фикуса в углу, клянусь,
пожелтели листья: «Где Акомуто?».