- Через час жду во дворе, я как раз успею Ангелину принять, - беседует со мной Назар, пока мы покидаем зал. - Договорились, что сегодня занятие пройдет в центре, так как домой я бы не успел съездить.
- Ты поселился на работе, Назар...
- Ради тебя, - хмыкает невозмутимо.
- Познакомишь со своей крошкой-пациенткой? – вдруг прошу его, хотя наверняка это звучит глупо.
- Да, можно, - не спорит, хотя зачем ему это? А мне? Умолкаем, задумавшись, а в конце коридора прощаемся как ни в чем не бывало. – Ладно, тогда встретимся на улице возле нашей скамейки.
Назар наклоняется ко мне, будто бы за прощальным поцелуем. Такая традиция появилась у нас, когда бы были женаты. Неосознанно подаюсь навстречу. И мы оба замираем в сантиметре друг от друга.
Почти соприкасаемся носами, обмениваемся сбивчивым, рваным дыханием. Смотрим друг другу в глаза, одновременно опускаем взгляды на губы.
Вдох. Один на двоих.
Опомнившись, отшатываемся друг от друга. Кивнув на прощание, молча разделяемся.
Я направляюсь в палату, где меня ждет медсестра, Назар закрывается в кабинете.
- Безумие, - ошеломленно выдыхаю, только сейчас осознав, что мы чуть не поцеловались по инерции, как настоящие муж и жена. Словно забыли о разводе. – Безумие, - повторяю, схватив полотенце и прижав к груди.
* * *
Ровно через час я неторопливо еду по аллее. Останавливаю коляску рядом со скамейкой, которую Назар так трепетно назвал «нашей». Первый разговор состоялся именно здесь, а потом мы не раз возвращались сюда во время обеденных прогулок. От приятных воспоминаний под ребрами разливается топленый мед, а губы растягиваются в мягкой улыбке.
- Па, - порыв ветра приносит с собой детский голосок, вызывающий у меня странную, острую реакцию.
Озираюсь в поисках источника звука. Сердце заходится в агонии, жар пульсирует в висках.
Что происходит со мной?
- Ангелина, дядя Назар, - исправляет девочку незнакомая мне женщина. – На-зар.
- Па, - упрямо спорит ребенок.
- Извините, Назар Егорович. Не слушается.
Всматриваюсь в фигуры, движущиеся вдоль аллеи ко мне. Фокусируюсь на детской коляске, рядом с которой шатко топает малышка, держась за край дуги.
- Ничего страшного. А где ее настоящий отец? – Богданов касается личной жизни пациента, что обычно ему несвойственно.
- Его нет, - коротко отрезает женщина. На вид ей лет пятьдесят с небольшим. Видимо, это бабушка Ангелины. Спохватившись, она неожиданно тормозит, хлопает себя по плечу, осматривает коляску. - Вот растяпа, сумку забыла в приемной.