Но тут терпение Лины Петровны кончается, вместе с улыбкой и милотой. Она резко сажает меня на стул.
— Я что, с тобой нянькаться буду?! Живо одевайся, я сказала! — и сама уже стаскивает с меня тонкую пижаму. Затем надевает на меня платье. Оно колется в некоторых местах, но я этого практически не замечаю, головная боль становится сильнее.
— А теперь марш умываться и только попробуй мне намочить платье! — угрожающе произносит она. — Будешь у меня стоять в углу целый час.
Не самое худшее наказание, но неприятно, ведь там очень холодно и темно.
Иду в туалет, а потом к раковине. Сразу же включаю горячую воду, чтобы почти обжечь руки, но согреться; но это не помогает. Мне все равно холодно, и уже начинают стучать зубы.
Кое-как чищу зубы, умываюсь и иду обратно к Лине Петровне, которая уже стоит с расческой и красным бантом. Она больше ничего не спрашивает, только с силой опять сажает меня на стул и начинает расчесывать мои спутанные волосы. Больно почти до слез. Воспитатель цепляет на меня бант, который сильно стягивает мои волосы.
— Ну вот, какая красавица, — ее голос опять мил. — Завтракать не будешь, так как проспала. А теперь пошли к Евгении Федоровне, покажем тебя.
А мне уже неинтересно, куда мы идем и что делаем. Женщина берет меня за руку, и мы выходим из комнаты. Поднимаемся на второй этаж, в кабинет нашего директора.
— Евгения Федоровна, вот, привела к вам Веронику, — Лина Петровна подталкивает меня в центр комнаты, где на меня смотрит тучная женщина с жирными, как сосиски, пальцами, с ярко-алым маникюром и золотыми кольцами. Она что-то крутит в руке, смотря на меня.
— Подойди, — четкий приказ, давящий, и я тихонько подхожу ближе и чуть не спотыкаюсь.
— Клуша, — раздраженно бросает она мне. — Ты не должна опозорить наш детский дом. Олег Васильевич будет не один, а с сыновьями и женой.
Зачем мне это знать, я так и не поняла, но я смирно стою напротив, не поднимая глаз, и смотрю в пол, пытаясь хоть немного сосредоточиться и унять боль в голове.
— Поэтому пой хорошо, деточка, — говорит она с нажимом. Она всех девочек называет именно так, деточками, скорее всего, не зная, наших имен, и так ей более удобно.
— Евгения Федоровна! У Матвея все же простуда, — слышу голос нашего врача, Алевтины. Она попросила называть ее именно так.