Может хоть мотоциклист новости интересные привез,
катил со стороны штаба, сам штаб остался за пределами моей
видимости, но мотоциклист едет с той стороны, и скорее всего он
посыльный, чего ему еще ездить. А где найти нас ему, или тому, кто
его послал, явно подсказал капитан.
Заезжает на стоянку, говорит с майором, садятся
вдвоем и едут сюда.
— Товарищ командир, Вам пакет из штаба дивизии!
Прошу получить и расписаться.
— Распишитесь, товарищ майор, что я левой рукой
перьевой ручкой и чернилами накарябаю, не будем задерживать
посыльного. Почитаем, что тут нам…, «командиру двести сорок
четвертого стрелкового полка Лапушкину А. М., прелестно, не позднее
семи ноль-ноль двадцать восьмого июня, замечательно, занять прочную
оборону возле д. Збари», изумительно. Посмотрите на карте, где эти
Збари, майор, и проложите маршрут. До наступления темноты
сосредоточимся на краю леса, по темноте выедем в степь, и никакая
немецкая авиация нам не страшна. Что, майор, далеко?
— Нет, порядка сорока километров, чуть севернее
штаба дивизии.
— Хорошо, торчим здесь еще два часа, и начинаем
движение.
Если честно, сам не знаю, чего хочу, и возвращаться
под руку комдива Некрасова не хочется, и бежать тоже, надоело
метаться. Приходили мысли бросить полк с майором, и на двух
подводах с людьми, что под рукой, затеряться в лесу, приходили
мысли, да ушли. Хрен с ним, плыву по течению, и будь что
будет.
В Збари прибываем ночью, всю дорогу я спал, и
понятия об окружающей обстановке не имел. Да хоть бы и не спал,
информацией не разжился, ночь, ни хрена не видно, а из местности,
что я мог разглядывать вечером, мы давно выехали. Поэтому сейчас я
ошалело крутил головой, пытаясь понять, где я, и зачем меня
разбудили. Ответ на второй вопрос я получил немедленно.
— Товарищ командир! Комполка шестьсот тридцать один
майор Лукьяненко, — загремел над ухом голос Дергачева.
Поднимаю голову, усиленно хлопая глазами, чтобы
прийти в себя.
— Ну и хрена нужно от меня майору Лукьяненко, чтобы
будить меня ночью?
Вытягиваю из-под подушек монументальные часы.
Бом-дин-бом-бом-дин-дон! Три пятнадцать. Ночь, улица, фонарь,
телега. Бессмысленный и тусклый свет от керосинового фонаря,
который держит Дергачев, падает мне на лицо, чувствую себя очень
неуютно, кругом темень, сам подсвечен, надеюсь, немцы достаточно
далеко.