— Да.
Молчание в несколько секунд, и следует такой же безэмоциональный ответ:
— Да, это правда, Вер. Нет, я не приеду. Я сейчас с семьей. Да, и с женой. Я в порядке.
Опять молчание, а я не могу сдвинуться с места, желая раствориться в темноте.
— Прекращай. Я сыт по горло соболезнованиями.
Теперь молчание затягивается, и Гордей говорит:
— Можешь идти, Ляль. Я сбросил звонок, и тебе ничего каверзного не подслушать.
7. Глава 6. Берегите друг друга
— Я хочу уйти за ним, — сипит Алиса. — За ним… — закрывает глаза и покачивается в предрассветной серости за столом на кухне. — За своим Славочкой… Он больше меня не поцелует…
Прячет лицо в руках, но не плачет.
Я обнимаю ее в желании хоть немного ослабить ее боль от потери любимого.
— Алиса, — прижимаюсь щекой к ее плечу. — Я рядом.
— Он любил тебя, Лялечка, — едва слышно отзывается она.
— И я его любила, — обхватываю ее бледное осунувшееся лицо ладонями и вглядываюсь в блеклые от горя глаза, — и вас люблю. Алиса, и внуки вас тоже любят. Вы не одна.
Как я могу сейчас вывалить ей правду, что Гордей мне изменяет?
Я, что, хочу и ее похоронить после такой новости?
— Мне так страшно, Ляль.
— Мне тоже.
— Берегите друг друга, — сжимает мои ладони крепко-крепко, будто пытается удержаться на плаву. — Ты и Гордей. Берегите, — губы дрожат. — Берегите друг друга, детей… А остальное неважно…
— Идите и прилягте, — слабо улыбаюсь я. — Я завтрак приготовлю.
— Гордею сейчас сложно, — шепчет она. — Ляль… когда у нас Маруська умерла от старости, он неделю ни с кем не разговаривал…
Маруська — это кошка, которую взяли котенком, когда Алиса была беременна Гордеем. Она рос вместе с Маруськой, а теперь отказывает нашим детям заводить животных.
— И он к себе никого не подпускал, — Алиса смотрит перед собой. — А тут отец… Боже, дай нам всем сил.
— И я думаю, что Вячеслав не хотел бы, чтобы вы за ним сейчас пошли…
Смотрит на меня, и на ее глазах выступают слезы.
— Он поругается, если вы сбежите к нему от внуков, — сглатываю болючий ком слез.
— Поругается, — Алиса всхлипывает и кидается в мои объятия с женским горестным воем.
На кухню заходит Гордей. Замирает в проеме двери, и Алиса будто чувствует его своим сердцем. Отсраняется от меня, торопливо смахивает слезы и встает:
— Доброе утро, милый…
Гордей кивает.
Она подходит к нему, обнимает и тяжело вздыхает, повторяя свою материнскую мантру: