— Соскучилась.
Каждое мое слово приводило его в еще большее бешенство. Я чувствовала ненависть с его стороны, раздражение, а еще страх. Он липкими брызгами скапливался и пульсировал вокруг него. Нет, этот пузатый боров ни капли не боялся хрупкой девчонки, больше похожей на тень, но ее появление чем-то мешало ему. Путало карты, заставляя трепетать от разочарования и опасений.
— Мой сын… — прорычал он, тыкая в меня коротким пальцем с тяжелым серебряным перстнем, — мне пришлось отправлять его в Столицу, потому что наши лекари оказались бессильны.
Уже интереснее. Я сомневалась, что скромница Лилия могла кому-то причинить вред, но что-то точно произошло.
— Надеюсь, он поправился?
Стоило только спросить, как глава Эберли буквально взорвался:
— Ты еще смеешь спрашивать?! Ты опозорила его на весь город! Променяла на заезжего мужика, а когда мой дурак отказался тебя отпускать и умолял одуматься, попыталась его отравить. А теперь спрашиваешь, поправился ли он?
В памяти у Лилии не было и намека на знания о ядах. Не травила она никого.
И на кого это она променяла сынка Главы? Уж не на Карла ли?
История принимала все более любопытный оборот. Мне захотелось сию минуту разобраться в происходящем, и разложить все по полочкам.
Я уже было шагнула к нему, намереваясь выпотрошить воспоминания, как это сделала с никчемным муженьком и его матушкой, но размеренный стук снаружи заставил остановиться.
Нельзя. Светлый достаточно близко, чтобы почувствовать вмешательство.
Пришлось сдержаться.
— Мне очень жаль, что так вышло, — извинения легко сорвались с моих губ. Пустые слова в которых не было ни капли искренности, — я ошиблась. Поэтому и решила вернуться домой.
— Домой? А у тебя он есть? Этот дом.
— У меня есть усадьба, доставшаяся от родителей.
Стоило только сказать об этом вслух, как маленькие глаза злобно полыхнули.
— Усадьба? — рассмеялся он, — ты разве не в курсе, что теперь она принадлежит твоему муженьку?
— Мы расстались полюбовно. И моя собственность вернулась ко мне.
У него задергался глаз.
— Слова не имеют значения! Должна быть бумага!
— Бумага?
— Да! — выплюнул он, — Заверенная старостой и печатью судьи. В которой сказано, что он возвращает тебе наследство.
Карл не знал ни о каком наследстве, как и его жадная мать. Иначе они бы уже давно примчали в эту усадьбу.