Не так уж и плохо.
Со мной осталось то, что не могло привлечь чужого внимания и выдать меня.
И самое главное! Щит, которым я закрывалась от Варраха, остался на месте. А со всем остальным справлюсь.
Я неспешно оделась, взяла Сэма под уздцы и повела его к мосту. Приходилось тщательнее смотреть под ноги, чтобы снова не запутаться в траве и не споткнуться.
Человеческое тело было таким хрупким!
Старый мост был шириной в семь досок, на шести опорных столбах, и с неровными жердями-периллами. Я шла бесшумно впереди, а Сэм глухо шлепал по нему неподкованными копытами. Не порядок. Надо исправить. Заодно пообщаться с местными.
На подъеме, когда неровная дорога начала карабкаться на холм, порыв ветра принес собачий лай. Семь голосов, от пронзительно визгливого, до низкого и глухого, как у завьенских волкодавов.
Сэм испуганно дернулся. Я по привычке попыталась его удержать и отлетала в сторону, снова забыв, что теперь мои силы ограничены:
— Стоять!
На голос он отреагировал. Замер, настороженно сверкая темными глазами, и поочередно сгибал то одну ногу, то другую. Будто хотел сбежать, но не мог.
— Стоять, — повторила я, а сама пошла дальше.
Лай усиливался.
Первым на вершину холма выскочил лохматый черный кобель с рыжими подпалинами на груди и драным обрубком вместо хвоста. Увидев меня, он замер, настороженно подняв уши. Потом грозно зарычал и ринулся в атаку.
Следом выскочила остальная стая. Они окружили меня. Взяли в плотное кольцо, скалили пасти, рычали и бросались, угрожающе припадая на передние лапы.
Такие…милые.
В моем мире псы другие – рослые, размером с быка, с шипами вдоль хребта и жалом на хвосте. Эти выглядели безобидно.
— Иди сюда, — присев на корточки я позвала вожака. Поймала собачий взгляд и повторила, — иди ко мне.
Он перестал лаять. Замолчал, настороженно принюхиваясь, осторожно вильнул обрубком хвоста и подошел ближе.
— Красивый мальчик, — я потрепала его по загривку.
Псина расплылась в счастливой собачьей улыбке и полезла лизаться, прыгая и скуля, словно неразумный щенок. Следом подтянулись и остальные. Ласкались ко мне, жались, падали на землю, подставляя светлые животы.
Я погладила каждого, чувствуя, как восстанавливается внутренний резерв. Обгорелая ленточка стала на одну нить длиннее.
— Молодцы, — еще раз провела ладонью по большой, шишковатой голове вожака — Я вас позову. А пока гуляйте.