Мы оба, и я, и Рэм, знаем в чем проблема.
Только эта двуличная скотина любит прикидываться паинькой, чтобы манипулировать мнением окружающих, а я говорю как есть. Или не разговариваю вообще, если говорить не о чем. А у нас с Рэмом тем для бесед не осталось. И в этом нет моей вины.
Не понимаю, что он делает.
С того самого момента, как я решила все порвать, чтобы не тянуть из себя жилы, его словно подменили.
Вон, даже на все наши семейные сборища зачастил. Ни одного приглашения не пропускает, хотя раньше его на аркане не затащить было. А сейчас стоит моим пригласить его родителей, то Рэм тут как тут.
Ненавижу его.
Не за то, что в нем обманулась. С кем не бывает, правда? Главное, что глаза на истину все-таки раскрылись.
А за то, что он мучает меня. Таскается на эти праздники, пару раз видела его тачку под окнами. Больше того, Рэм теперь снова ходит в студию, и я вынуждена видеть его чаще, чем это могло бы проходить для меня бесследно.
А вчера он заявился в студенческий театральный кружок, куда я записалась, впечатленная выступлениями одногруппников на Студвесне.
Я уже тысячу раз прокляла тот день, когда решила поступить в тот же универ, что и Рэм. Тогда мне казалось это превосходной идеей. А теперь я жду с нетерпением, когда он выпустится. Дни в календаре зачеркиваю. Еще полтора-два месяца где-то. Надо продержаться.
Вернувшись из уборной, я плюхаюсь на свое место напротив Рэма.
И мне тут же становится душно.
Желтые звериные глаза сразу берут меня в фокус.
Я этого не вижу. Я это чувствую.
Мне даже не надо для этого смотреть на Рэма.
Слишком хорошо мы друг друга знаем. Так я думала раньше, а теперь осознаю, что ошибалась.
Раздражают лица гостей, как ни в чем не бывало пьющих и закусывающих, их типа смешные шуточки, попытки сбить накал между мной и Рэмом. От этого вообще подташнивает. Было бы лучше, если бы все просто делали вид, что ничего не замечают. Может, так Рэм прекратил бы упиваться своей ролью благовоспитанного мальчика, которого обижает капризная малолетка.
В попытке притупить нарастающее бешенство, я отпиваю из стакана налитого мне белого сухого и кривлюсь. Кислятина. Я люблю все сладкое, искренне считая, что кислого и горького и так в жизни достаточно.
Ну не выплевывать же. Даже для меня это слишком.
Катая за щеками, вызывающий оскомину напиток, уговариваю себя проглотить, и он чуть не идет у меня носом, потому что отцу Рэма приходит в голову пообщаться со мной.