– Приехала, называется, отдохнуть в лоне семьи...
– Доча, я же как лучше хотела, – с придыханием произнесла мама.
– Ты вон папе теперь объясняй, почему тебе левые мужики присылают...
– Анфиса, прошу тебя! – воскликнула Ольга и невольно прижала к себе Серёжу.
– Да я ж понимаю, что это не ей, – пробурчал отец и поспешно добавил жене, что обернулась к нему с видом прощённой грешницы: – Но я категорически против того, что ты сделала! Всему своё время! Значит, ещё не пора.
– Котик, часики-то тикают...
– Так, всё, – Анфиса тяжело вздохнула и направилась в прихожую.
– Доча, доча! Ну прости ж ты меня! – Наталья Михайловна колыхнулась следом всей своей облачной массой. – Ты же знаешь, язык у меня...
– Знаю, – девушка влезла в материнские резиновые сапоги, накинула на плечи тёплую куртку отца и хлопнула входной дверью.
Её лица немедленно коснулся холодный и сырой воздух. Откуда-то потянуло дымом, и девушка быстро обнаружила, что соседи через дом решили не дожидаться вечера, а затеяли шашлыки с самого утра. С той же стороны доносились весёлые голоса, смех и счастливый визг маленьких детей, но Анфиса ощущала себя оторванной от простой человеческой жизни. Как будто мир делился надвое. В одной части были все, а в другой – она сама.
Девушка прошла к площадке для машины по мелкой плитке, которую летом с удовольствием укладывал отец. За полюбившемся красным автомобилем стоял железный двухметровый забор, а за ним простирался необъятный запущенный овраг. Внизу громоздились поваленные деревья, сучья, какие-то умники успели выбросить картонные коробки и жёлтые пакеты, чем испортили дикий и необузданный вид нетронутой природы. Анфиса коснулась мокрых прутьев забора и глубоко вдохнула промозглый воздух. Почему мама не слышит, что делает только хуже? Как же до неё донести, что лишнее напоминание об одиночестве ранит гораздо сильнее, чем само одиночество? Нет, безусловно, ей и правда хотелось бы встречаться с мужчиной, возможно, даже выйти замуж, но любимая работа, друзья и интересные вылазки по театрам, музеям и мастер-классам приносили ей настоящее удовольствие! И как нельзя лучше раскрывали все прелести свободной жизни.
– Дочур, – донёсся добрый голос отца.
Анфиса обернулась.
– Не злись на маму, она у нас своеобразная, но она искренне тебя любит.